Элегия Массне

Дождавшись, когда брат вышел в туалет, Стебликов решительно двинулся из ресторана на второй этаж, где находилось бюро распределения иностранцев. В холле, выходящем окнами на набережную, было сумрачно и пустынно. Стебликов подошел к стойке. Девушка в форменной одежде подняла к нему голову.

— Скажите, пожалуйста, мне необходимо узнать, в каком номере остановилась Барбара Мерфи? — вежливо спросил он.

Девушка поглядела на него скучающим взглядом.

— Такие сведения мы предоставляем только по предъявлению документа, — сказала она.

Стебликов, не задумываясь, выложил перед ней паспорт. Она поглядела на Алекса уже с интересом и принялась листать паспорт. Стебликов ждал. Наконец паспорт вернулся к нему.

— К сожалению, такая у нас не значится. Вы, вероятно, ошиблись.

— Что ж… — вздохнул он и отошел от стойки.

Он еще раз оглядел пустынный холл, понимая, что чудес не бывает, но тут швейцар отворил дверь, и с улицы в холл вошла группа иностранцев. Среди них была Барбара в белой шубке.

Если бы Стебликов смотрел фильм с таким сюжетом, то в этом месте он, вероятно, усмехнулся бы нелепой натяжке сценариста. Но перед ним была жизнь, и в этой жизни Барбара в белой шубке, вопреки всем законам вероятности, вопреки всему на свете, шла к нему по мраморному полу гостиницы. Стебликов даже не удивился. Именно так и должно было быть.

Не доходя нескольких шагов, Барбара узнала его и вдруг бросилась бегом навстречу. С криком «Алекс!» она повисла у него на шее, а он обнял ее мягкую шубку, растроганно шепча «Барбара…».

Американцы оторопели.

А Стебликов, пользуясь их растерянностью, проворно сбросил с плеч Барбары шубку, кинул ее на руку и потянул другой рукою Барбару за собой.

— Пойдем, пойдем отсюда…

Она двинулась за ним легко, не раздумывая, словно дело происходило где-нибудь в Монте-Карло. Стебликов был счастлив. Он спустился с американкой в ресторан, ведя ее чуть впереди и ощущая на себе взгляды.

На столике, покинутом Стебликовым, стояли недопитая бутылка водки и селедка с картошкой. Брат куда-то исчез. Стебликов усадил Барбару на место брата, и они принялись что-то говорить одновременно, не понимая и понимая друг друга, писать адреса на салфетках, в общем вели себя не совсем обычно.

Девицы за соседним столиком напряглись, во все глаза смотрели на них. Одной из них удалось поймать на себе рассеянный взгляд Алекса, и она заискивающе спросила:

— Штатница?

Алекс кивнул небрежно: чего там, обычное дало.

Мимо столика прошелся официаит. Скосив глаза на Алекса, он произнес свистящим шепотом:

— Секут.

— Кто? — поднял голову Алекс.

— Есть люди, — сказал официант словами брата.

Алекс осмотрелся. Вокруг сидели обычные посетители, пили, ели, смеялись… Барбара почувствовала его тревогу, заглянула в глаза. Он понял, что она впервые задумалась о происходящем.

— Знаешь что, пойдем отсюда, — сказал он решительно, подхватывая шубку со спинки стула. — Прогуляемся, воздухом подышим…

Они вышли в гардероб. Старик гардеробщик, подавая пальто, внимательно посмотрел на Стебликова. Тот и сам уже чувствовал тревогу и страх и сердился на себя за них, боясь уронить достоинство, потерять самоуважение, а потому застегивал пуговицы на пальто с подчеркнутой медлительностью.

Барбара нервничала.

Он понял, что она испугана не только его посеревшим лицом, но и предстоящей прогулкой по ночному неизвестному городу в чужой далекой стране.

— Не бойся. Мы погуляем, и я провожу тебя обратно, — сказал он спокойно, наклоняясь к ней.

Она поняла.

Они вышли из ресторана и пошли к Литейному мосту. Там спустились под мост и остановились над невским льдом, который топорщился под ними в нескольких метрах. Только здесь они прижались друг к другу, вновь ощутив ту дрожь, что испытали несколько дней назад.

— Ай лав ю, ай лав ю… — шептала она, и Алекс отнюдь не находил эти слова банальными, как если бы дело происходило в кино.

Она раскрыла сумку, и Алекс вновь удивился ее предусмотрительности. В сумке была бутылка розового советского шампанского.

— Ну, Барбара, ты просто клад… — пробормотал он растроганно, целуя ее.

Пробка, хлопнув, полетела на лед, а через некоторое время туда же последовала и бутылка. Шампанское не согрело их, дрожь стала лишь крупнее. Они целовались, зная, что прощаются на всю жизнь.

— Что прислать тебе? — спросила она.

— Зачем? — но понял Алекс.

— Презент, на помять…

— Ну, если хочешь… Пластинку.

— Какую?

— Эллу Фитцджеральд. Или Дюка.

— Уэлл, — сказала она.

Было уже около часа ночи. Алекс повел Барбару к гостинице под руку. Он вновь обрел уверенность и спокойствие, столь необходимые русскому мужчине с иностранной женщиной. Перед входом в отель Барбара сделала движение рукою, желая освободиться.

— Тебе не надо туда ходить, — сказала она.

Но Алекс лишь крепче сжал ее руку, и они прошли мимо швейцара к лифту. Когда они вышли на четвертом этаже, коридорная сказала Алексу:

— Молодой человек, уже поздно.