Элегия тени

Мы вымираем. Стали дни благие
Чужим воспоминанием. Ветра
Дотронутся до нашей ностальгии,
И та звенит, растравна и остра.

И прожитым, и будущим гнетомы,

Сегодня спим. По злому колдовству,
В глухую стену бьются наши дремы,
Глухую стену видим наяву.

Кто чернокнижник? Дьявольскою порчей

Кто нашу душу вытравил из нас,
Чтоб, малодушным, показался горче
Сей бесполезный, сей последний час?

Нам доблести сияют издалека,

Эпохой отошедшей отняты
У скорбного, у пристального ока;
Упал туман, развеяны мечты.

Какой проступок и какая злоба

На грешниках оттиснули печать
Бесплодия, которая до гроба,
Мы чувствуем, нас будет отмечать?

Каких побед неправедною медью

Мы приобщились мирового зла,
Что кара неотлипчивой камедью
Въедается в лишавые тела?

Прекрасный край прекраснейших героев —

И солнце, восходившее над ним,
Свое теченье словно так устроив,
Чтоб лучший свет пролился нам одним!

Был подвиг дан – и подвиг был украден;

И вместо славы остается нам
Осознавать, насколько беспреграден
Покатый путь к забвенным временам.

Великое! Единожды отыдя,

Вернется ли? И обратим ли путь,
Из тени в тень петляющий в Аиде,
Чтоб старые могилы обогнуть?

Но нет! От преисподнего владыки

К нам не придет былое торжество…
А может, шло, подобно Эвридике,
Но только мы взглянули на него…

И ничего: ни моря, и ни порта.

Бескрайняя застойная вода —
Давно мертва, и маревом затерта,
И не поманит больше никуда.

От всяких уз отторженная раса

И суть свою от сути отколов,
Мы поджидаем гибельного часа,
Как поджидают скорых поездов.

Кружит безумье в вихревой спирали,

Без веры в веру иль безверье – иль
Того, чтоб наши подвиги попрали
Дерзаний наших немощную хиль.

Беря взаймы у сумерек и теней,

Мы холодно, мы пристально следим,
Как наша бодрость полнится видений
И как наш сон потом невозмутим.

Что станет с нами? С нами, что когда-то

Зажгли рассвет среди закатных стран
И слали в путь пройдоху и солдата,
Когда-то быв народом лузитан?..

(Утихни, речь! Воздержимся от речи,

Хоть напоследок радуясь о том,
Что в этот вечер сделается редче
Биенье боли в сердце изжитом.

Утихни, речь! Недуг наш неисцелен,

Доколе нам нам не суждено украсть
Из Богом обитаемых расселин
Хоть малую, хоть призрачную страсть.

Утихни, речь! Не место в разговоре

Упоминать рассветные лучи,
О родина. Ты от великой хвори
Теперь бессонна. Лучше промолчи!)

И та заря, где в досвете ненастном

Король усопший воскресил бы нас, —
Ее зажечь до века ли не даст нам
Господня воля и Его приказ?

И скоро ль Час, когда вернешься, грядый

Из сумрака отпущенных даров,
Войдя во Храм и совершив обряды,
На очи Рока наложить покров?

И зазвенит ли над пустынным прахом,

Куда наш дух сегодняшний поник,
Твой голос, уподобленный размахам
Древесных вай, овеявших родник?

И скоро ль дух, тоской испепеленный,

Увидев долгожданный силуэт,
Разворошит туманные пелены,
Не веруя, что сердца больше нет?

Свершится ли? Обрюзглы от застоя,

Часы ползут, собою бременя
Теченье ночи тягостно пустое
В пустое утро тягостного дня.

О родина! В сиятельном зените

На чей сдалась ты умысел худой,
Себя до сонной одури пресытя
Обильной и отравленной едой?

Зачем проснуться не достанет мощи?

По чьей вине ты длишься до сих пор?
Твои же руки – холодны, как мощи,
В моих руках, что я к тебе простер.

Жива лишь тем, что умереть не в силе…

Но от житья остался только сон,
Где сумерки твой образ облачили
В забвенья покаянный балахон.

Покуда спи. Желанная дорога,

Случиться может, просто пролегла
В бреду того, кто любит очень много,
И потому любовь его мала.

Покуда спи, как сплю и я при виде

Безмолвных мук, владеющих тобой, —
А ты бессильна помнить об обиде
И не кипишь ни жаждой, ни алчбой.

Покуда спи. А мы, кто всех виновней, —

У ног твоих излечивать надрыв
Мы соберемся в нежности сыновней,
В замену славы жалость подарив.

Покуда спи, ничтожна, безымянна;

И если греза манит все равно,
То ей не веруй, ибо все обманно
И будущему сбыться не дано.

Не пробуждайся, ибо вечер краток.

Не пробуждайся, ибо ночь близка
И слишком тяжек мира отпечаток
Для слишком долго зрячего зрачка.

Не пробуждайся, ибо очень скоро

Отыдет все – и ты отыдешь с ним;
А бытия – бездомного простора —
Тебе ли надо? Стаял даже дым

На воздухе, который в доле лучшей

Дарил бы душу радостным лучом;
Но та мертва, и значит, ветр заблудший
И есть наш вечер безотрадный, в чьем

Томлении надменно-мимолетном —

И отторгая памяти ярем —
Властитель умирающий речет нам:
Я, бывший всем, желаю быть ничем.