Электрополис. Роман

Лицо дяди порозовело. Он дышал мерно и спокойно. Пульс был ровный. Я подошел к Тена-Инжит и горячо пожал ему руку. Ведь он спас самое дорогое для меня на свете существо.

Тена-Инжит, которому, очевидно, были незнакомы такие проявления благодарности, посмотрел на меня и улыбнулся. Его рука ласково провела по моим волосам, и я заметил в его глазах мягкий, почти нежный блеск.

Кивнув мне головой, он удалился вместе со своими спутниками, которые предварительно положили перед нами на траву большой кусок жареного мяса и плоды.

Я спросил Холльборна, заикаясь от слабости и волнения:

— Он… будет… жить?..

Американец ответил уверенно:

— Да!

Он сел на траву и вынул перочинный ножик.

— Нам надо подкрепить свои силы. Скушайте кусок мяса, а потом нужно сплести беседку над вашим дядей… Должен же у него бы хоть какой-нибудь кров над головой.

Мы сплели из длинных ветвей нечто вроде беседки и, убедившись, что раненый спит спокойно, поднялись на гору, чтобы определить размеры совершившейся катастрофы.

Да, старый рудник исчез с лица земли. Полукруглый кратер шел до самого низа шахты. Почти повсюду мы видели блестящий камень, но кое-где выступала смоляная руда. Мы сразу узнали ее по жирному блеску.

Холльборн заметил:

— Здесь еще осталось несколько центнеров. Можно добыть радия на несколько миллионов. Разумеется, нельзя терять времени, пока все это не заросло непроходимым лесом…

Я прервал его:

— Не могу больше!.. Мне дурно…

Он подхватил меня и вытащил наверх. Я заметил, что и сам он едва стоит на ногах. Мы спустились вниз без изолирующих масок.

* * *

Настал вечер. Мы дежурили весь день у ложа больного.

Он все еще не открывал глаз, хотя дышал спокойно. Когда солнце зашло, и стало прохладнее, дикари вернулись. Мы не просили их об этом, но они знали сами, что нужны нам. Не говоря ни слова, они подняли носилки, на которых лежал раненый, и медленно понесли их.

Мы с Холльборном шли позади.

— Одному из нас нужно скорей добраться до центральной станции, прислать сюда аэропланы и посмотреть, все ли там благополучно. Ты моложе меня; пойди вперед.

— Хорошо, если ты находишь это нужным.

Никому из нас не пришло в голову, что мы впервые сказали друг другу «ты», чего мы никогда не делали раньше. Но это казалось совершенно естественным после тех полных печали и горечи минут, которые мы пережили вместе.

* * *

Я шел, несмотря на палящий зной. К счастью, мой путь лежал не через голую пустыню, а через кустарник. На полдороге я увидел вагон, в котором наши грабители выехали к горе Руссель. Вагон этот сам по себе откатился назад и остановился, так как под колеса его попал огромный камень. Мне удалось выбросить его и пустить вагон в ход. Так я сэкономил половину времени.

И снова наступила ночь. Я держал револьвер наготове. Бесчисленные змеи шныряли по дороге, птицы кричали в кустах, несколько раз я слышал вдали хохот «смеющегося осла».

Когда солнце взошло, я уже добрался до нашего сторожевого поста Эдит Лагсон. Там еще ничего не знали о случившемся несчастье. Я протелефонировал в Электрополис инженеру Целльнеру, удивленному тем, что он не застал никого из нас на центральной станции. Я просил его выслать два быстроходных аэроплана. Вскоре они прилетели. Один из них был сейчас же послан мною дальше, причем я дал распоряжение пилоту лететь совсем низко.

— Мистер Шмидт ранен, — сказал я. — Вы должны встретить его и мистера Холльборна. С ними идут дикари.

На втором аэроплане я долетел до Электрополиса. Инженер Целльнер ждал меня. Он заметил перемену рычагов на сигнальной доске, но не притронулся к ней. Мы снова привели все в порядок. В городе за это время не случилось ничего. Я видел, что ни Целльнер, ни восемь других инженеров не знали о заговоре Моравца.

Я прошел по пустым пещерам. Повсюду двери сами собой распахивались передо мной, и луч, указывая дорогу, бежал впереди. Я вошел в машинное отделение. Здесь все было по-старому; вращались колеса, шелестели приводные ремни, капало масло в масленки, бурлила и кипела в турбинах вода. Передо мной двигались гигантские машины, вытягивая железные руки то направо, то налево, как живые существа, и пели свою песнь — песнь машин, песнь железных людей.

ГЛАВА 9

Я пробыл в одиночестве почти два месяца и совершенно самостоятельно вел все дело.

Дядю нельзя перевезти в аэроплане. Тена-Инжит — туземный врач, которого мы теперь стали ценить, воспротивился этому. Он потребовал, чтобы больного несли на носилках до самого Электрополиса. И он прав. Он оказался разумнее меня и Холльборна. Правда, операция прошла благополучно, но рана опасна, и малейшее сотрясение повлечет за собой смерть. Путь на аэроплане продлился бы не больше часа, но при полете сотрясение неизбежно. Оно вызывается даже шумом пропеллера, а постоянные колебания самолета неизбежно вызывают прилив крови к мозговой оболочке.