Элемент крови

В дверь деликатно постучали, и на пороге вырос молодцеватый парень в черной форме Учреждения – полагалась она всем, но обычно ее носили только нижние чины. Из-под заломленной фуражки выбивался рыжий чуб, нос в форме картофелины чувствительно вздрагивал ноздрями, ощутив неприятный запах «паленой кошки». Лихо откозыряв Калашникову, парень рявкнул так, что один из медэкспертов выронил пробирку:

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!

Казачий унтер-офицер Сергей Малинин считался в Учреждении на хорошем счету ввиду редкой исполнительности, хотя, на субъективный взгляд Калашникова, был туп, как баобаб. Именно ему он и позвонил первым делом, как только Шеф скрылся за дверью.

– Опросил соседей, Серег? – лениво вопросил Алексей.

– Так точно! – Малинин преданно смотрел в глаза начальству.

Калашников заранее знал результат, чувствовал, что сенсаций в расследовании не предвидится. Со свидетелями в таких делах всегда большая проблема. Но надо соблюсти проформу.

– Кто-нибудь хоть что-нибудь слышал?

– Никак нет!

– Почему?

Малинин замешкался на секунду, но тут же нашелся с ответом:

– Потому что ночь, ваше благородие! Спали, сволочи!

Люди в белых халатах за спиной сдержанно хихикнули. Калашников привычно сдержал улыбку и повернулся к Склифосовскому.

– И какова первая мысль, доктор? Что за мотив мог быть у подобного преступления? Это ж насколько надо не любить покойного, чтобы захотеть сжечь его в самом пекле?

Хирург флегматично пожал плечами и потушил сигару. По комнате, смешиваясь с запахом гари, поползли витиеватые ленты сиреневого дыма.

– Вы опытный человек, Алексей Григорьич, так зачем разыгрывать из себя Орлеанскую девственницу? Убитый – редкостная сволочь. Я уверен, вы и сами это отлично понимаете, но могу проинформировать: даже по самым скромным подсчетам покойного от всей души ненавидели как минимум пятьсот миллионов человек. Я надеюсь, милостивый государь, что эта информация существенно сузит вам круг подозреваемых?

Довольный шуткой, Склифосовский захохотал. Калашников промолчал, в задумчивости покусывая нижнюю губу. Ситуация и правда не из легких. Никаких следов, никаких отпечатков, никто из соседей ничего не слышал. Налицо полнейший глухарь, как обычно говорили в московской полиции – дело, которое чертовски трудно раскрыть. Как правило, его закрывали через год расследования.

Алексей развернул пластиковый пакет и еще раз поднес к глазам удостоверение личности убитого. Одутловатое лицо, жидкие волосы, тусклые зрачки отливали холодом даже через целлофан. Когда этого человека доставили в город, пришлось оцепить дорогу, по которой его везли, отрядами спецназа с изображением рогатой головы на рукаве.

Миллионы граждан открыто ликовали, танцевали прямо на шоссе, обнимались, пели песни – как давно они этого ждали, наконец-то он здесь! Казалось, что за шестьдесят прошедших лет все привыкли к его пребыванию в городе и не удивлялись, встречая на улице невысокую сутулую фигуру. Видимо, это не так. Все эти годы кто-то тихо ненавидел его, и эта ненависть не ушла с годами.

С черно-белой фотографии на Калашникова тяжелым взглядом смотрел Адольф Гитлер.

Глава шестая Damage Inc. (11 часов 04 минуты)

Эликсир медленно лился во флакончик – капля за каплей. Хоть надо было нацедить всего с десяток граммов, он уже три раза останавливался – тряслись руки. Пережидал, пока не прекратится холодная дрожь, и начинал все сначала. Торопиться не следует – у него еще полно времени. Да, он встает на работу в пять утра, но зато и заканчивает до полудня – куда спешить, целый день впереди. По спине бежали мурашки, он слишком явственно представлял себе – малейшее неосторожное движение, и эликсир выливается на кожу, которая тут же вспыхивает, и за одну секунду он превращается в факел…

Смерть заказанного объекта была яркой и фееричной: ему на мгновение стало жаль, что тот почти не мучился. Метод убийства, конечно, оказался абсолютно непривычен – что-то чересчур хитроумное – сам он предпочитает методы попроще и, как ему казалось ранее, понадежнее. Совсем другое дело, когда прижимаешь человеку отточенное лезвие к вспотевшей от страха, покрытой испариной глотке, и чувствуешь бьющий в нос острый запах освежеванного животного… Совсем как в детстве, когда в деревенском сарае резали свиней. Пару раз по ночам ему приходилось использовать и снайперскую винтовку, хотя это крайне чистоплюйский метод – будто в тире. Никакого ощущения, что ты лишаешь кого-то жизни. Нажал на спуск – игрушечная фигурка вдали сломалась и упала: не слышно предсмертных хрипов, не видно конвульсий, нет темной, остро пахнущей крови на руках. Как бы сейчас сказала молодежь – как в компьютерной «стрелялке». Так и есть.