Элемента.М

- Говорят, он стал одним из ваших самых главных Богов, и никто и никогда больше не знал, как он выглядит на самом деле. А звали его Ватэс Дукс, - ответила старушка.

- О, великий Ватэс Дукс! – простонал Дэн, - К сожалению, и он и все остальные Боги все равно погибли, видимо в одной из следующих войн.

- Видимо кто-то плохо усваивает уроки истории, - улыбнулась бабка.

- Дэн, ну, конечно! Если он сделал это один раз, что мешало ему потом поступить также и спрятаться в теле какой-нибудь другой шаманки? Может быть он до сих пор жив? - предположила Ева.

- Если что-то знают двое, то это не знает никто, но, если узнает третий – узнает весь мир, - сказал Дэн.

- А Мюллер говорил: что знают двое, знает и свинья! – произнесла Ева слова известной немецкой пословицы в исполнении героя старого фильма.

- Вот именно! Наверняка потом он сам же всем и рассказал, что ему помогла шаманка и бла-бла-бла. И потом наверняка, его именно оттуда и начали искать, - ответил Дэн.

- Да, ведь Франкин знает. Теперь вот знаем и мы. Наверно, это не такой уж и большой секрет, - вздохнула Ева.

- Конечно, - поддержала ее бабка, - Только никто не ищет вашего Ватэса, а моя единственная внучка не сочла нужным рожать детей, и никто не помешал ей это сделать, значит, никому не интересны больше уникальные способности нашего вымирающего рода.

- А как же Франкин?  - удивилась Ева.

- Франкину не нужна была я. Франкину нужна была Сара. Я подвернулась ей случайно. И Шейн понятия не имеет, что Райка моя внучка.

- Но как тогда он нашёл Райку? – спросил Дэн.

- Райка попалась ему случайно, совершенно случайно, - сказала бабка, - И Райка здесь вообще ни при чём. Но вы меня совсем сбили, - вздохнула бабка и поплотнее закуталась в шаль.

- Простите, так многое хочется понять, - сказал Дэн, - Так что там с Сарой?

- Да, мне кажется, мы здесь именно из-за Сары, - напомнила Ева.

- Ох уж мне эта Сарка! – сказала бабка и вновь потянулась за сигаретой. Ева поняла, что она не может говорить, если не курит.

- Эх, Сарка, Сарка! – и она снова вздохнула, выдохнув дым.

… В тот год я работала поломойкой в одном научном учреждении. Честно-то говоря, и не в самом учреждении, а в прозекторской, что при этом заведении была. То есть работа у меня была самая что ни на есть грязная, но зато и платили за нее по тем деньгам неплохо. Имел при этой организации свой кабинет и Франкин. Там люди ученые вроде все были, доценты с кандидатами, а грязь разводили похлеще, чем какие неучи. И как какие неприятности по части уборки, так бабку Дусю с прозекторской звали. Ну, там какие неприятности: то разольют что опасное, то в кабинете наблюют. Вот и на этот раз меня позвали убрать битое стекло. Захожу я, а там все в крови. И пол, и диван, и стена, и кругом стекло это битое. Я тогда не знала, конечно, что произошло, да и не моего ума это было дело.  Принялась я стекло это сгребать, а её в углу за диваном не сразу и заметила. А она сидит, в комочек сжалась испуганно и даже не плачет. Ну, я в своей жизни многое повидала, меня ни кровью, ни беглецами не испугаешь. А по ней видно, что прячется. Я в ее сторону не смотрю, свою работу делаю, а сама говорю ей тихонько:

- Тебе, милая, может помощь нужна?

 Она молчит. Я с веником своим поближе подхожу, снова говорю:

- Ты здесь зря, милая, прячешься.

 Она не отвечает. Я тогда веник бросила, подхожу и прямо к ней наклоняюсь:

- Опасно здесь, оставаться, говорю!

Она глаза свои огромные голубые на меня выкатила и спрашивает:

- Вы разве видите меня?

А я говорю:

- А ты ж разве невидимая?

 А она отвечает:

-Вообще-то, да.

 Я посмеяться над ней хотела, да пожалела, подумала, что головой хворая. Убралась я, стекло вынесла, кровь отмыла и пошла снова в свою прозекторскую. Пускай, думаю, сидит, мне-то какое дело. Только захожу я, а на столе в прозекторской один в один эта девчонка лежит, даже простынею не прикрытая. Я вроде как сначала креститься начала, а потом вспомнила, что все равно в Бога не верю и пошла за ней взад. Уговорила, спустились в прозекторскую. Она к телу своему подошла, но не плачет, смотрит как завороженная.

- Я знаю, он расстроиться, но я не хочу это ему оставлять, иначе он много бед наделает, - говорит она мне и показывает, что на шее у неё висит что-то вроде ожерелья на тонкой цепочке. Вещь вроде грошовая, медная, но ведь последняя воля усопшей, тем более ей кого больше было попросить? Я-то думала, что дух она бесплотный, но это ожерелье на ней как-то держалось, и только руку я к ней протянула и чувствую, словно затягивает ее в меня через руку. Так вся и проскользнула, только цепочка эта осталась у меня в руке. Я ее в карман и за дверь. И вовремя! Что там потом началось! И рыдал он, и Франкина бил, и тело это бездушное обнимал, одним словом, сильно печалился. Я бы может и дождалась чем все закончиться, да только Сара не могла, и мы ушли. Вот с тех пор так и живем вместе, можно сказать, душа в душу…

Бабка замолчала, а Ева боялась пошевелиться, надеясь, что она еще что-нибудь скажет. Но она затушила свою сигарету и за новой не потянулась.