Элементали

Взяв третью керосиновую лампу, Люкер быстро вышел за дверь, не оглядываясь на Дофина. Он также не смотрел и на огромный песчаный конус, заслонивший дом Сэвиджей. Мужчина медленно шел по двору, несмотря на то что чувствовал необходимость спешить. Что-то изменилось в воздухе Бельдама, что-то в его дыхании, чего он никогда раньше не ощущал: неподвижность и тяжесть, не имевшие ничего общего с температурой или влажностью. В древности астрономы думали, что пространство заполнено светящимся эфиром, в котором плавают звезды и планеты; и Люкеру казалось, что сейчас он движется именно через такой эфир. Тот был не столько тяжелым и теплым, сколько плотным настолько, что с трудом вдыхался. Подняв лампу, он понял, что в воздухе нет ни пыли, ни танцующих песчинок. В Бельдаме не было пыли, только песок, и песок этот такой тяжелый, что весь оседает на землю – или насмешливо складывается в неестественно совершенные геометрические фигуры.

Эфир не оказывал никакого сопротивления движению, в отличие от ветра и воды, но, тем не менее, когда Люкер поднялся по ступенькам черной лестницы в третий дом и потянулся к кухонной двери, его рука как будто бы прошла сквозь разделяющую ее жидкость. Дверь была не заперта, и он вошел на кухню.

Люкер уставился на канистру с бензином на столе и окликнул Индию. Ответа не было, и он позвал Одессу. Его голос стукнулся о стекла в рамах. На кухне воздух казался еще более плотным, чем снаружи.

Он вошел в столовую и поразился тому, насколько сильно комнату заполнил песок; казалось, что не было даже пространства для дыхания. Он поспешил в гостиную и снова позвал Индию и Одессу.

Люкер медленно поднялся по лестнице и остановился на площадке. Одна из дверей спален была открыта. Он повернул лампу высоко перед собой и позвал дочь.

Комната была пуста.

Внизу эхом раздалось: «Индия! Одесса!» голосом Дофина.

– Я здесь! – позвал Люкер и попытался открыть дверь в соседнюю комнату. Та не была заперта, и он толкнул ее.

Внутри спальни – той, что он видел на фотографиях дочери, – стояла Индия, держась одной рукой за спинку кровати. Позади нее рассыпалась маленькая песчаная дюна, пробившаяся через окно; а за окном над дюной висела налитая охровая луна.

– Боже! – воскликнул Люкер, – Слава богу! Индия, а где Одесса?

Индия рассеянно оглядывала комнату и не ответила, когда в дверном проеме появился задыхающийся Дофин, не привыкший бегать по лестницам. Он уперся руками в противоположные дверные косяки и наклонился внутрь, будто боясь шагнуть в комнату.

– Индия! – повторил Люкер. – Где Одесса?

Индия медленно повернула голову к дюне и окну. Взглянув снова на отца и дядю, сказала:

– Теперь я вижу то, что видела она.

– Дофин, – сказал Люкер, – я проверю две другие комнаты на этаже. Иди наверх, посмотри, может, Одесса там. – Он протянул руку, схватил Индию и дернул к себе, надеясь, что этот небольшой акт насилия приведет ее в чувство.

– Я вижу… – начала она.

– Не думай о том, что видела, – сказал Люкер, таща ее к двери. – Это все неправда. В этом доме нет ничего настоящего. Ты знаешь, это все иллюзия. Ничто не является тем, чем кажется…

Он попытался открыть двери других комнат на лестничной площадке; обе были заперты. Слышались шаги Дофина этажом выше; он явно отодвигал кровати, чтобы под них заглянуть.

– Индия, – сказал Люкер, прижимая ее к груди, – скажи мне, где Одесса! Ты ведь не одна сюда пришла?

Она медленно покачала головой, освободилась от отца и подошла к запертой комнате в юго-восточном углу дома. Люкер последовал за ней. Индия повернула ручку, и дверь распахнулась. Внутри, на песчаном полу, за перевернутым туалетным столиком, стояла большая красная ваза.

Индия резко вздохнула, вбежала внутрь и подняла вазу на руки, а затем разбила ее о ножку кровати. Высыпался песок, смешанный с серыми костями и лохмотьями ткани. Индия подняла что-то, похожее на бедренную кость, и швырнула об стену, крича:

– Вот дерьмо! Вот дерьмо!

– Индия! – воскликнул потрясенный Люкер.

Она в слезах повернулась к отцу.

– Люкер! Ты не знаешь, что в этом доме! Ты не знаешь! А Одесса знала! И теперь я знаю, я…

Сверху донесся жуткий шум бьющейся крыльями о стены птицы. Они услышали невнятный крик Дофина. Затем голос, подражающий голосу Люкера, продекламировал: «Мамаши Сэвиджей жрут своих детей!»

Что-то вылетело в окно, разбив много стекол. Дофин снова вскрикнул, а потом что-то тяжело упало на пол.

– Дофин! – крикнул Люкер, выбегая из комнаты.

– Подожди! – воскликнула Индия. – Подожди!

Люкер приостановился у лестницы; Индия бросилась в спальню, где он ее нашел, и подняла с кровати нож и тесак. Нож она отдала отцу.

– Я должна идти первой, – прошипела она. – Сначала я поднимусь.

– Индия, – прошептал Люкер, – ты знаешь, что за хрень там наверху?

– Да, – мрачно ответила она, – знаю. Я же сказала тебе, я теперь знаю, что в этом доме.

– Просто позови его. Позови Дофина. Дофин! – крикнул Люкер. – С тобой все в порядке? Спускайся!

Ответа не последовало, но пока они ждали, услышали сухой затаенный скрежет.

– Что это было?

– Люкер, оставайся здесь, – сказала Индия и начала подниматься по лестнице.