Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Старинный друг Патрика Сесил Битон сообщил ему в письме, что Грэхем Сазерленд выразил желание написать портрет Мадам. Знаменитый английский художник к тому времени уже написал Сомерсета Моэма и Уинстона Черчилля, причем, по всеобщему мнению, великолепно, мастерски. «Такую возможность нельзя упустить, — настаивал Сесил. — К тому же это будет его первый женский портрет».

Елена согласилась без колебаний. Ей нужно было отвлечься и отдохнуть. Три года назад после смерти князя она позировала Пикассо, теперь будет позировать Сазерленду. Все повторялось.

И еще она страстно любила Лондон. Он напоминал ей об Эдварде, об их редких минутах счастья, в этом городе под звон колоколов церкви Сент-Мэри родились их сыновья. Ни в одном городе мира не ощущалось такого воодушевления, такой интенсивной энергетики, казалось, ее можно пощупать. Мадам бодрила здешняя атмосфера. К ней словно вернулась молодость. «Если бы я сохранила прежнюю фигуру, то покупала бы одежду только в Лондоне. Признаться, меня утомили бесконечные парижские показы новых коллекций, изматывающие примерки и несусветная дороговизна», — твердила она. Тогда как раз зарождался Swinging London («свингующий Лондон»). На Карнаби-стрит открывались первые необычные магазинчики: «I was Lord Kitchener’s valet», «Biba» и другие. Вскоре «Beatles», «Who», «Rolling Stones» начнут выступать в «Marquee Club». Мадам очень чутко улавливала новые веяния в искусстве и давно мечтала коллекционировать поп-арт. Теперь она поняла, что именно ее любимый Лондон, сердце доброй старой Англии, задавал тон всей Европе. И, как всегда, Америка лишь подражала ему.

Но настоящее всегда занимало Елену куда больше, чем прошлое и будущее. В данный момент все ее помыслы сосредоточились на портрете. Она намеревалась позировать Грэхему Сазерленду в гостинице «Кларидж».

Поначалу художник приезжал к ней ежедневно в течение недели. И немало времени тратил на дорогу, поскольку жил вместе с женой Кэтлин в пригороде на старинной ферме, правда оснащенной современными удобствами. Бесконечные переезды его утомили. Он сделал множество эскизов, писал отдельно ее лицо, руки, а потом решил передохнуть и подумать. Воспользовавшись паузой, Мадам уехала в Париж и возобновила там бурную деятельность. Она снова работала по двенадцать часов в сутки, наверстывая упущенное. Они условились, что Сазерленд с супругой погостят у нее в особняке на набережной.

Готовясь к встрече с художником, Елена стояла утром в ванной перед зеркалом и пристально вглядывалась в свое отражение. Оно ей совсем не нравилось: на нее смотрела уродливая дряхлая расплывшаяся старуха. Невыносимое зрелище! Мадам подумала, что художник вскоре откажется от своей затеи и будет прав. В отчаянии она сообразила, что неплохо было бы по крайней мере очистить свой организм от шлаков. Не зря же она всю жизнь ратовала за комплексный подход к здоровью кожи: зарядка, диета, постоянный уход. Недолго думая, Елена пошла в спальню и проглотила побольше слабительного.

Она явно переусердствовала: выпила полпузырька касторового масла, запила несколько таблеток сенны стаканом свежего грейпфрутового сока и двумя чашками черного крепчайшего кофе. В желудке образовалась ужасающая смесь, ее затошнило. Диабет дал о себе знать, и Мадам потеряла сознание. Падая, она ударилась лицом о бронзовую ножку кровати.

Очнувшись, Елена не стала звать на помощь слуг. Самостоятельно приняла горячую ванну и, понежившись в теплой воде, окончательно пришла в себя. Надела платье от Баленсиаги, сплошь покрытое пестрой вышивкой. Немного отдохнув, занялась макияжем: замазала синяки на лице толстым слоем грима, не пожалела румян и зеленых теней для век. Яркой раскраской Мадам в тот момент напоминала индейца, вставшего на тропу войны. Или актрису Теду Бару в роли вампирши. Нет, совсем не так должна была бы выглядеть знаменитая мадам Рубинштейн…

Однако Сазерленд пришел в полнейший восторг. И счел, что Елена «неподражаема». Вот такой он ее и напишет! К черту прежние эскизы, начнем заново. И снова в течение недели Мадам ежедневно безропотно позировала ему.

Потом она улетела в Нью-Йорк, а он вернулся в свою мастерскую в пригороде Лондона. Через полгода состоялась выставка в художественной галерее на Кингс-роуд. Грэхем Сазерленд представил лондонской публике не только два портрета мадам Рубинштейн, один поясной, другой во весь рост, но еще и эскизы к ним.

На первом, наиболее известном, изображена высокомерная властная старуха, «грозная и мстительная самодержица». Елена совершенно не ожидала увидеть себя такой и долго в замешательстве стояла перед картиной будто завороженная.

— Неужели я вправду так выгляжу? — спросила она у секретаря.

Тот уклонился от ответа. Его, в отличие от Мадам, потрясло разительное сходство. По его мнению, художник уловил самую суть ее характера, сурового и деспотичного. Елена же возмутилась до глубины души. Ей казалось, что ее нарочно сделали безобразной старой ведьмой, чтобы нанести урон фирме Рубинштейн и делу всей ее жизни, развитию косметической промышленности.