Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Так, по крайней мере, Мадам скажет о ней пятьдесят лет спустя в разговоре со своим секретарем Патриком О’Хиггинсом. И прибавит, что Мися руководила наивной простушкой, какой она, Елена, была в те давние времена, уча ее, как не заблудиться в лабиринтах парижской жизни. Благодаря новой подруге Елена знакомится с цветом парижских художников: компанией из Бато-Лавуар, Браком, Хуаном Грисом, Пикассо, Модильяни, таможенником Руссо и Матиссом, который останется на всю жизнь любимым художником Елены Рубинштейн.

— Мися подала мне идею заказать галерею моих портретов, — сообщает Елена О’Хиггинсу. — Прекрасная мысль: во-первых, великолепная реклама, во-вторых, надежное вложение денег и, в-третьих, избавление от пустых стен.

С Мисей Елена бегает по антикварным магазинам, галереям и мастерским художников, как бегала в Лондоне с Катрин д’Эрланже, и продолжает оттачивать свой вкус. Она много покупает и всегда торгуется. Мися убеждает ее, что она должна устраивать приемы каждое воскресенье. Так, объясняет она, Елена обеспечит себя надежной клиентурой и улучшит свой французский язык, что поможет ей не быть на людях такой скованной. Елена в сомнении. Сумеет ли она вписаться в этот замкнутый мирок, проникнутый условностями и предрассудками, которых она не знает? Мися настаивает и, желая убедить ее, берет в свои руки организацию первого приема, всего целиком, от буфета до списка гостей.

Этот воскресный прием, по мнению Елены, — полный провал. Все ее гости ответили на приглашение и приехали, но ведут себя очень странно. Мужчины не разговаривают с женщинами; они только бросают на них сладострастные взгляды, что Елене кажется крайне неприличным. Эдвард не согласен с женой. Он мгновенно чувствует себя как рыба в воде среди этих интеллектуалов и светских львов. Когда Елена делится недоумением с Мисей, та откровенно хохочет. В Париже, объясняет она, блестящая хозяйка обеспечивает много хорошего вина, много хорошей еды, а также присутствие хорошеньких женщин, на которых мужчины будут смотреть и которых будут обсуждать.

И Мися знает, что говорит. Все гости мадам Рубинштейн приходят вновь в следующее воскресенье. Из каких соображений, неизвестно, но все они здесь, и Елена вводит в свой обиход приемы в Париже точно так же, как прежде в Лондоне.

Елену тоже в свою очередь принимают. В салоне Миси, в апартаментах на набережной Вольтер, которые Эдвардс ей оставил, Елена знакомится с Марселем Прустом, который наделил кое-какими чертами хозяйки салона свою госпожу де Вердюрен. Секретарю Патрику О’Хиггинсу Елена расскажет о встрече с великим человеком. На имена и фамилии у Елены не слишком хорошая память, и к старости она не улучшится. На своем своеобразном жаргоне она назовет писателя «тем самым мальчуганом, который спал в обитой пробкой комнате и написал известную книжку, до которой у меня так и не дошли руки». Она будет сердиться, повторяя: «Ну, этот Марсель… Марсель… как его?» О’Хиггинс подскажет: «Пруст?» Елена успокоится и кивнет. В ее памяти Пруст остался мальчиком с неяркой внешностью, который носил меховую шубу до пят, «пахнущую нафталином». Автор «В поисках утраченного времени» много расспрашивал ее о макияже. Пользуются ли светские дамы карандашом для бровей? Может ли герцогиня накрасить губы? Застенчивой Елене не хотелось отвечать на его вопросы, и она резко оборвала разговор. Полвека спустя она пожалеет об этом.

— Откуда мне было знать, что он станет таким знаменитым? — неожиданно заметит она.

Подругами Миси были графиня де Шевинье, графиня де Греффюль, которую обессмертил Пруст в образе герцогини Германтской, великая княгиня Мария Павловна, герцогиня де Бролье, герцогиня де Грамон, Колетт… Все они становятся постоянными клиентками косметического салона Елены Рубинштейн. Спустя несколько месяцев после своего второго рождения салон работает так же исправно, как лондонский. Уловив новое веяние, Елена попросила Андре Гру переоформить салон в стиле модерн. Элегантный и современный, он выглядит теперь ровно таким, каким Елена хочет его видеть.

В свободных платьях, какие шьет Пуаре, без корсетов, туго стягивавших стан, женщины теряют стройность. Мадам приглашает к себе Тиллу, шведскую массажистку, которая убирает жировые излишки. По совету изобретательного Эдварда Елена предлагает бесплатную консультацию с массажем женщинам, которые больше других на виду.

Великая Колетт соглашается сразу. Она так любит уход за телом, что в 1932 году откроет в Париже собственный салон, но до успехов Мадам ей будет далеко. Эдвард подсказывает жене подослать к Колетт журналистку, чтобы выяснить ощущения писательницы. В прессе смакуются ее комментарии, как всегда попахивающие скандалом. Ее массировали обнаженную? С эксгибиционисткой вроде Колетт возможно и такое.

— Мне никогда еще не было так хорошо… Теперь я готова на все… даже со своим мужем…