Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Секс-символ тех времен Теда Бара, которая играет в кино и показывается полуобнаженной, пользуется особой любовью публики. Справедливо или нет, но звезда считает, что ее глаза выглядят на экране не так выразительно, как они того заслуживают. Она обращается к Елене, желая подчеркнуть яркость своих глаз. Елену вдохновляет красота звезды, и она специально для Бары создает линию «Вамп» в честь ее роли вампирши в немом фильме «То был дурак».

Успех превзошел все ожидания. Слово «вамп» вошло в обиход. Все газеты говорили о макияже. Женщины хотели выглядеть точно так же. «Но мог ли сравниться шум, который поднялся из-за глаз звезды, — насмешливо замечает Мадам с юмором, — со скандалом, разразившимся в тот день, когда Теда Бара показала свои ногти на ногах… Они были покрашены в красный цвет». Да, женщинам предстоит еще долгая дорога, прежде чем они смогут распоряжаться своим телом, как им нравится.

В ноябре 1918 года война наконец закончилась. Елене не терпится вернуться в Европу, но для начала ей нужно привести в порядок все свои дела в Америке. В начале следующего года она отправляется одна во Францию, оставив свои салоны, фабрику и наблюдение за торговыми сетями в руках своих директоров.

Не совсем по своей воле Эдвард проводит лето с детьми в Гринвиче. Он и сам хочет как можно скорее вернуться во Францию. Ему очень не хватает Парижа, многие из его друзей туда уже вернулись. Другое дело, что ему хочется отделиться от империи Рубинштейн, жить своими собственными интересами, читать и писать. Он хочет снова заняться журналистикой, открыть книжный магазин на Монпарнасе и, вполне возможно, даже издательство — это единственное, о чем он мечтает.

Как две воюющие страны, супруги подписывают перемирие. Находясь, по сути, в разводе, Елена и Эдвард продолжают оставаться супружеской парой в глазах света и в особенности в глазах прессы. Они продолжают оставаться семьей, пока жизнь не сделает новый поворот.

Париж — праздник

Мирная конференция стран-победительниц состоялась в начале 1919 года на набережной Орсе. В то время как четыре великие державы перекраивали карту Европы, Париж впадал то в тоску, то в эйфорию. Елена не узнавала знакомого города. По бульварам шатались праздные истощенные солдаты в грязной, с пятнами крови, форме. На углах самых оживленных улиц сидели калеки-нищие, клянча монетку-другую, чтобы выжить. Столица выставляла напоказ плохо зарубцевавшиеся раны: желтая бумага вместо витражей в соборе Нотр-Дам, воронки от снарядов в Тюильри, оголенные улицы с пнями срубленных на дрова каштанов. Не хватало всего — дров, угля, молока, хлеба, газа, в воздухе стоял запах нищеты.

Со слезами на глазах Франция подсчитывала потери. Миллион пятьсот тысяч убитых, четыре миллиона инвалидов — цена не маленькая.

Поль Пуаре, воскрешая традицию своих праздников, дал большой бал в честь победы. Многие последуют его примеру — в послевоенные годы все жаждут развлечений. Все — от предместья Сен-Жермен, приоткрывшего, к великому сожалению снобов, тяжелые ворота особняков, показывая простым смертным, как живут боги, до воскресшего Монпарнаса. Париж танцует.

Не счесть поводов для праздников, не счесть концертов, шоу с перьями и блестками, свингующих оркестров. Воздух вибрирует от мелодий, которые радуют слух куда больше пушечных выстрелов. Теперь вместо бомб — ударные инструменты, а вместо сирен — духовые. Из Нового Орлеана приехал джаз, чтобы баюкать Париж по ночам.

Под спудом прячется печаль и чувство вины за то, что ты жив и цел, снаружи царит лихорадочное веселье. Нигде эта лихорадка «безумных лет» не ощущается так остро, как в Париже.

Елена тоже в эфории, ее завораживает все новое. Париж бурлит идеями, стоит возникнуть выдумке или изобретению, как они воплощаются. С Эйфелевой башни начинает не слишком внятно бормотать радио, появляются шейкеры, дорожки для роликовых коньков, дансинги, граммофоны, автомобили в пять лошадиных сил, первые народные автомобили, сконструированные Андре Ситроеном, кино, пока еще немое, со звездами, привезенными из Соединенных Штатов.

Америка в моде у европейцев. Американцы еще раз высаживаются на Европейский континент. Солдаты, которые сражались во Франции, снова приезжают сюда, их соблазняет приятная жизнь, вкусная еда, красивые женщины, атмосфера, в которой нет табу. Доллар дорогой, франк дешевый, они могут жить по-королевски. Следом за бедными приезжают богатые, во главе с четой Фицджеральд.

Алкоголь течет рекой, тогда как в Соединенных Штатах сухой закон и выпивать приходится тайком. Как сказал Сэмюел Путнэм, писатель и друг Эдварда Титуса, история этого поколения принадлежала не только Европе, «она стала частью культурной и общественной памяти Америки». Художественная богема, торговцы и туристы, привлеченные славой знаменитых кафе, толпятся на священном пятачке между «Куполь», «Ротондой», «Клозери-де-Лила», «Динго» и «Жокеем». Джазовые мелодии, фокстрот, чарльстон, уанстеп несутся из ночных дансингов, где танцуют художники и швеи, аристократы и проститутки.