Елена Троянская

— Отныне она троянка! — С этими словами Парис вскочил на ноги. — И теперь она будет называться Елена Троянская, а не Елена Спартанская. И обращаться с ней нужно как с троянкой.

— Боюсь, это невозможно, — ответил Приам. — Человек остается тем, кем он родился. Так же как Гесиона останется троянкой, гречанкой ей никогда не стать.

Эней покачал головой.

— Великий царь, думаю, Гесиона больше не троянка. Нужно смотреть правде в глаза.

Приам что-то недовольно пробурчал.

— Ступайте в покои Париса, — распорядилась Гекуба. — Оставайтесь там, пока я вас не позову. Я должна обдумать, как быть с вами дальше. Тем временем не показывайтесь мне на глаза.

— Мы не воры и не убийцы! — воскликнул Парис.

— Ты именно вор и есть! Как еще можно назвать того, кто похитил чужую жену?

— Он не похищал меня, — возразила я. — Я поехала с ним по доброй воле.

— Греки с этим ни за что согласятся, — заявил Приам. — Это обстоятельство оскорбительно для их чести. Чтобы сохранить свою честь, они будут утверждать, что тебя похитили.

— И даже подвергли насилию! — фыркнула Гекуба. — Это уж наверняка.

Но такие заявления оскорбительны для моей чести. Они недопустимы!

— Нет, это совсем не так! — запротестовала я.

— Ты сможешь это доказать своим родственникам? Нет, они тебе не поверят. Ступайте же. Ступайте.

И Гекуба поднялась, прямая, как луч света.

Со мной таким приказным тоном не разговаривали со времен детства. Я хотела ответить, но Парис, угадав мое намерение, потянул меня за руку.

— Пойдем, я покажу тебе, где жил до отъезда в Грецию.

Мы вышли из небольшого зала и прошли по ярко расписанной галерее. От красных, желтых и синих зигзагообразных узоров на стенах я зажмурилась. Мы очутились в изысканном продолговатом внутреннем дворе с множеством портиков-входов.

— Здесь живут все сыновья и дочери Приама, — сказал Парис, окидывая двор рукой.

Он был велик, как целый город, о чем я и сказала Парису.

— Конечно, — согласился он. — И у нас все как в городе: правитель, борьба за власть, скандалы, подкупы.

— Кто же правитель этого города, если не Приам?

— Гектор, естественно. Он самый прославленный из царевичей. Это не обидно, поскольку он и самый старший. Поэтому никто не оспаривает его высокое положение и достоинства. Удобнее всего, когда эти качества объединяются в одном человеке.

Я подумала об Агамемноне, его высоком положении и достоинствах. Хотелось надеяться, что Гектор не похож на него.

— Мои покои находятся в середине.

Мы прошли по двору, уставленному деревьями в горшках. Они напоминали священную рощу, листья шелестели на ветру.

— Троя ведет торговлю с разными странами, — сказал Парис. — Все эти растения выменяли на разные товары. Среди них есть особо ценные, например вот эти миртовые деревца. У других — цветы необычной окраски. Жена Гектора, Андромаха, хочет, чтобы в саду были цветы всех оттенков. Она почти добилась своего. Вот ее коллекция.

Парис подвел меня к скоплению горшков.

— Видишь, здесь есть цветы всех расцветок, кроме черного. Черных цветов не бывает в природе. По легенде, черные цветы растут на берегах Стикса. Правда ли это? Ты никогда не бывала на реке Стикс?

— Нет, никогда.

На свете множество мест, где я никогда не была. Иные находятся совсем недалеко от моего родного дома.

— Я знаю, что в священной роще Персефоны растут черные тополя. Наверное, черный цветок она тоже считает своим.

Я любовалась цветами: синие, красные, розовые, желтые, белые, они мужественно сопротивлялись порывам ветра. Яркие, как счастье, цветы.

— И зачем Андромахе черный цветок? — спросила я.

Тут налетел сильный порыв ветра и швырнул пригоршню пыли мне в лицо. Откуда берется такой сильный ветер в закрытом дворе?

— Откуда этот ветер? — пробормотала я.

Парис рассмеялся.

— Буйноветреная Троя. Разве ты забыла рассказы о наших ветрах?

— Нет, не забыла. Но этот ветер кажется волшебным: как ему удается проникнуть в замкнутое высокими стенами домов пространство?

Я вцепилась в свой плащ, который ветер пытался сорвать с меня.

— Он дует большую часть года строго с севера. Благодаря ему уроженца Трои легко узнать. При ходьбе он слегка наклоняется. Я еще не привык, поэтому хожу прямо.

На нас набросился новый порыв ветра, плащи взвились, и мы со смехом побежали через двор к портику.

Все двери были выкрашены в ярко-красный цвет, имели бронзовые ручки и засовы, которые мастер украсил изображениями оленей, львов и кораблей.

— Эти покои прежде принадлежали Гектору. До того, как он выстроил собственный дворец.

Парис указал на дверь. В ее блестящей красной поверхности отразилось мое лицо. В бронзовых деталях повторялись наши движения. Мы пошли дальше, и Парис сказал:

— Теперь здесь живет Гелен. Это мой брат-авгур, близнец Кассандры, который тоже предсказывает будущее, но более понятно.

— Это он истолковал сон Гекубы?

Тот самый сон, из-за которого Париса обрекли на смерть!

— Нет. Это был Эсак. Вряд ли я смог бы мирно беседовать с Геленом, если б это сделал он. А с Эсаком, благодарение богам, я вижусь нечасто.

Парис остановился возле двери, которая ничем не отличалась от остальных.

— Нам сюда!