Елена Троянская

— Уже? Так скоро? — пробормотала я и, привстав, облокотилась. Мне хотелось отдалить неизбежное, но мое будущее уже замаячило на горизонте.

— Бедная, бедная моя Лебедушка! — Мать присела на край кровати и прижала меня к себе.

— Неужели нет никакого выхода? — воскликнула я.

О, как же я не хотела замуж, не хотела связывать себя с мужчиной! Но с другой стороны, мне хотелось свободы, хотелось увидеть мир без покрывала, хотелось вырваться из клетки, в которой я жила. А освободить меня, сломать решетки может только замужество. По правде говоря, будь моя воля, вместо того чтобы менять клетку на мужчину, я бы избавилась от того и от другого и улетела куда глаза глядят.

— Как же нет выхода? Каждый жених предлагает тебе свой, — ответила мать.

Ее лицо выражало печаль. Она тоже жаждала выхода, который избавил бы ее от беспощадной власти времени, лишившей ее молодости. Женщина, которая выдала замуж дочерей, — старая женщина, она больше не может претендовать на внимание Зевса. Даже мечтать об этом не имеет смысла. Перья в шкатулке пожелтеют.

— Но ведь женихи полностью меняют жизнь!

— Только один, моя дорогая, только один. Остальные возвратятся к себе домой и изменят жизнь какой-нибудь другой женщины. Так уж заведено от века. — Мать отерла слезы и улыбнулась.

— Я хочу жить как можно ближе к вам, — сказала я. — Я не хочу уезжать далеко.

Мать погладила меня по волосам.

— Нельзя выбирать мужа по географическому принципу. Ты должна выбрать того, кто тебе больше всех нравится, а не того, кто живет рядом или согласен поселиться в Спарте.

— Пора вставать, нужно встретить Менелая, — сказала я, поднимаясь.

Богини, наверное, вразумят меня. Нужно верить и ждать.

Матушка понимающе посмотрела на меня.

— Надень самый красивый наряд, Лебедушка. Хотя, мне кажется, ты и без моего совета хотела так поступить.

Я выбрала тунику и плащ из тончайшей шерсти цвета розовой зари. Мне с детства говорили, что это мой цвет. Ткань окутала меня словно облако. Я надела золотые серьги с аметистами и тяжелый золотой браслет. Никаких ожерелий, они только испортят впечатление.

— Он достиг окрестностей Спарты, — сообщил Полидевк. — Скоро будет здесь. Может, открыть ворота и встретить его?

Восходящее солнце позолотило его волосы, и я вдруг увидела, как красив мой брат. Отец подошел и встал рядом со мной.

— Да, конечно! — подтвердил он. — Менелай заслуживает почетного приема. Он заставляет меня краснеть. Не помню, что я совершил в честь твоей матери, но уж точно не бежал дни и ночи напролет.

Отец хлопнул в ладоши и дал знак слугам открыть ворота, выходившие на дорогу, которая вела под гору к реке.

Что ж, может, вначале ты ничего выдающегося и не совершил, подумала я об отце. Зато потом выдержал слухи и сплетни о матери и Зевсе.

К нам присоединились Кастор и матушка. Клитемнестра, большая любительница поспать, никогда не вставала до света.

Мы стояли у ворот и смотрели на горный склон. Далеко внизу виднелись ивовые заросли, нависавшие над водой. На тропинке вдоль поля стояли любопытные. Послышались одобрительные возгласы и аплодисменты. На тропинке показалась фигура человека, которые двигался медленно, с трудом отрывая ноги от земли, размахивая руками.

— Быстроногим его не назовешь, — заметил Полидевк. — Среди нас он вряд ли стал бы победителем.

— Мы никогда не устраивали соревнований, которые продолжались бы сутками, — ответила я. — Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь — даже ты — смог бы пробежать столько времени без передышки. Послушаем, что он расскажет.

Брат пожал плечами. Мне — я ведь так любила бегать — было интересно узнать, что чувствует бегун, одолевая леса, поля, холмы, болота. Это особый вид бега — не на скорость, а на выносливость.

— А я бегаю быстрее! — Откуда ни возьмись, рядом с нами появился этот странный ребенок, Ахилл. Он выскочил из ворот и бросился вниз по склону. У подножия горы он встретился с Менелаем, повернул и побежал в гору вместе с ним. Хорошо выспавшийся, только что стартовавший мальчишка, конечно же, бежал быстро. Он обогнал Менелая, обдав его фонтаном камешков.

Высоко задирая ноги и тяжело дыша, Ахилл влетел в ворота, поднял руки и ликующе заорал:

— Я быстрее! Быстрее!

Отец почти не обратил на него внимания, едва кивнул головой и отодвинул в сторону. Тогда Ахилл начал скакать на месте, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Но все взоры были обращены на Менелая, который тяжко преодолевал подъем. Вряд ли это можно было назвать бегом, он выглядел совершенно изможденным и еле-еле отрывал ноги от земли.

Краем глаза я заметила, как Патрокл подошел к Ахиллу и стал возиться с ним, не скупясь на похвалы. Ему удалось успокоить разбушевавшегося ребенка: без сомнения, он знал к нему подход.