Елена Троянская

Троянцы открыли створы ворот, но были так потрясены случившимся, что встретили Париса молчанием. Человек, который избавил нас от Ахилла, не получил шумного, ликующего приема. Это лишний раз доказывало, что троянцы, как и греки, считали Ахилла неуязвимым и даже в воображении не допускали возможности, что он падет от руки троянца. И вот это невероятное, с их точки зрения, событие случилось, и они стояли в растерянности и молчали.

Одна я бросилась навстречу Парису, вскочила в колесницу и обняла его. Голова кружилась от счастья. Он жив. Он убил Ахилла. Первое радовало меня куда больше, чем второе. Даже у меня в уме не укладывалось, что мы избавлены от бича, угрожавшего нам.

– Я преклоняюсь перед тобой! – шепнула я. – Ты спас Трою!

Парис только крепче обнял меня, не в состоянии говорить. Он и сам был потрясен. Он оглядывал толпу, взглядом искал Приама и Гекубу.

– Должно быть, они во дворце, – сказала я, прочитав его мысли. – После всех этих потерь Приам больше не наблюдает со стены за сражениями.

– Но им же, наверное, сообщили. Они уже знают.

Конечно, им уже должно быть известно о смерти Ахилла. Я придумывала слова, чтобы успокоить Париса: он был так взволнован, так нуждался в добром слове скупого на похвалу в его адрес Приама, так нуждался в одобрении, которого действительно заслуживал.

– Годы подточили его силы, и горе внесло свою лепту. Они с Гекубой ждут тебя, но во дворце. Они хотят поговорить с тобой наедине.

Внезапно со всех сторон колесницу окружил народ. Горожане очнулись и вышли из оцепенения. Они размахивали руками, прыгали, кричали. Они не забрасывали Париса цветами – где взять цветов, если на полях льется кровь? – но их отсутствие восполняли песнями и восхвалениями.

– Парис! Парис!

– Ты более великий воин, чем Гектор!

– Нет, Гектору нет равных, – возражал Парис.

– А кто убил Ахилла – ты или он? Кто более великий воин – тот, кто убил нашего главного врага, или тот, кто сам был им убит?

– Больше Ахилл нам не страшен. Его нет, он мертв. Где его тело?

– Забрали греки. Пусть они поют над ним сколько угодно, поклоняются ему, устраивают в его честь игры, все равно он труп бездыханный и более ничего! Если бы я увидел, как в нем копошатся черви, мне и этого было бы мало! – сказал Парис с яростью. – Я ненавижу его.

Да, мы все ненавидели Ахилла. Я вспомнила дерзкого мальчишку, каким он был, когда ко мне сватались женихи. Уже тогда мне хотелось его высечь. Возможно, если бы кто-то это сделал, он не вырос бы одержимым убийцей. Потом мне припомнился юноша, который скрывался на Скиросе, вынужденный разыгрывать девушку по воле матери, желавшей его спасти. Там он был задумчивый, тихий. Его на время разлучили с уготованной ему судьбой, но он снова встретился с ней и теперь дошел до конца.

Колесница поднималась по широкой дороге на вершину холма. Лошади двигались медленно, ибо толпа становилась тем больше, чем выше мы поднимались. Возле царского дворца Парис сошел с колесницы.

– Я пойду доложу о своей победе царю. После этого он объявит большой праздник, я уверен. А вы ступайте по домам, поблагодарите богов за то, что наш злейший враг мертв, – сказал Парис народу.

– Мы будем благодарить тебя! – закричали в ответ.

– Нет, мы должны благодарить богов.

– Тогда мы будем их благодарить за то, что у нас есть ты!

Парис улыбнулся: долго же ему пришлось ждать этих слов; он был счастлив.

– Я благодарен им за то, что они сохранили мне жизнь, – сказал он. – И за то, что наградили таким народом.

Мы с Парисом поднялись на крыльцо царского дворца, быстро пересекли внутренний двор, миновали стражников и вошли во внутренние покои.

Подозрительно тихо, ни звука. Никто из членов семьи не вышел нам навстречу. Куда они попрятались?

Парис бежал из зала в зал, клича Приама.

– Отец! Отец! Ты слышал новость?

Ответило ему только эхо. Тогда Парис не выдержал:

– Ты смотрел со стены, когда с Ахиллом сражался Гектор! Смотрел, и звал его, и просил вернуться! А теперь, когда на поле боя мы с Деифобом и Геленом, ты не выходишь вообще. Я убил Ахилла! Я! Не твой бесценный Гектор, не Полит, а я! Я, от которого ты хотел избавиться! А теперь ты даже не желаешь выйти ко мне, сказать доброе слово!

Опять только тишина в ответ.

– Как ты отказался от меня, когда я был младенцем, так я отказываюсь от тебя! Я вкусил полную меру отцовской несправедливости. Знай, больше нет у тебя сына Париса!

– Парис! – Я сжала его руку. – Не говори сгоряча.

– Сгоряча? Да эти слова всю жизнь копились в моем сердце.

Он повернулся и хотел идти прочь, но тут послышались неверные шаги, и Приам появился на пороге залы.

– Прошу тебя, погоди! Сын! – Некогда сильный голос старчески дрожал.

Приам прошел по отполированному полу к Парису, за ним показалась Гекуба.

Приам обнял Париса, прижал к себе, потом отстранился.

– Ты отомстил за Гектора, – сказал он. – Я преклоняю перед тобой колена.

Приам хотел опуститься на колени, но Парис остановил его.

– Не надо, отец. Довольно того, что ты стоял на коленях перед извергом Ахиллом. Перед собственным сыном не надо становиться на колени.

Приам посмотрел Парису в глаза.