Элеонора. Кровные узы

Он не помнит, когда он в последний раз ел и что служило ему пищей. Тело его едва прикрывают лохмотья, бывшие когда-то приличной одеждой. Но какое все это имеет значение, еще немного, и он проникнет в великую тайну, он сможет повелевать теми силами, которые страшатся даже назвать все эти тупые горожане и лживые сладкоречивые святоши, не содрогаясь при этом от ужаса. Он отплатит каждому из них; не зря каждый вечер он повторяет их имена, чтобы ни одного не забыть. Каждому воздастся по заслугам, а затем...

Записка в пакете с апельсинами и зефиром в шоколаде

Дорогая Жанна!

Меня к вам не пускают, а когда попытался проникнуть самовольно, пригрозили удалить с помощью милиции. Как ваше самочувствие? У меня без вас работа застопорилась окончательно, даже срочный заказ продвигается еле-еле.

Купил на лотке книгу о Древней Индии и решил по примеру древних жрецов изобразить хранителей дома. Для того чтобы злобная сущность не смогла проникнуть в нашу (зачеркнуто) мастерскую. Правда, столкнулся с полным непониманием со стороны соседей и представителей жилуправления; кошек признали слишком реалистичными и беспородными. Еще: наконец-то оформил развод с бывшей супругой, очистился, так сказать, от прошлого воплощения.

За то время, как вас не было, уехали еще двое жильцов, кажется из вашей квартиры. Приходили из агентства недвижимости, предложили вместо моей мансарды нестандартную жилплощадь на Петроградской: комнату в виде башенки и еще одно помещение. Если к этому добавить комнату, то может получиться что-то вроде квартиры с отдельным входом. В связи с этим, Жанна Германовна, у меня есть к вам серьезное предложение, но об этом при личной встрече. Желаю скорейшего выздоровления.

Всего самого доброго.

Валерий

* * *

Куда подевались мои самые лучшие кисточки? Позавчера их было не менее десятка. Интересно, может быть, существует барабашка или еще кто-то, кто их тащит и поедает? Должно быть, его так и зовут — Тот, Кто Ест Кисточки.

Как я раньше не замечал, насколько здесь неуютно; посмотришь вокруг, и мурашки так и забегают по коже. А ведь, как назло, не осталось ничего согревающего. Эврика, запасы женьшеневого спирта! Эх, молодость, полная надежд, галерея «Арт-и-Шок» — сколько с ней связано! Без этой волшебной тинктуры там не обходилась ни одна мало-мальски значимая тусовка, а значимыми там были все. Ну а прийти без нее в гости к собрату по искусству считалось просто моветоном.

Вот они, родные, так и стоят в коробке из-под телевизора. Даже и не выдохлись совсем. Хорошо пошло, вспомним, значит, золотые денечки. А на эти, оставшиеся, смотреть, что ли? Нет, семь пузырьков, да еще с непривычки, — это уже будет перебор. И так уже хорошо: страха перед темнотой как не бывало, к тому же вернулось полузабытое желание нарисовать хоть что-нибудь, лишь бы присутствовало ощущение пустого листа, который именно мне предстоит заполнить. Жаль, что мольберт стоит в другом конце помещения, а подниматься с места отчего-то ну совершенно не хочется. Обойдусь и так; вон, прямо перед носом листы из альбома и гелевая ручка — сойдет за неимением лучшего. Вот оно, блаженство, рука так и летает над бумагой, только почему-то глаза не успевают следить за ней, а мозг напрочь отказывается воспринимать происходящее. И так хорошо; кажется, чудак Арлекин называл этот процесс спонтанным рисованием...

* * *