Эльфийка. Переполох в Академии

Он молчал и смотрел на меня, я протянула ему ту руку, которую он отпустил, он подумал и взял обратно, тихо сказал:

— Надо об этом хорошо подумать.

Я фыркнула:

— Я уже подумала. А ты — думай, конечно. У тебя полно других вариантов, а мало будет — мама еще подкинет! — и забрала свою руку, чтоб знал, гад такой.

Он тут же словил меня всю, прижал спиной к кровати и встревоженно спросил:

— Юль? Ты че, обиделась? Или ты про ту княжну? Да забей на нее, тоже мне, княжна! Ни кожи, ни рожи. Выйдешь за меня — тоже будешь княжна. Если от меня батя не отречется за это. Но он вряд ли отречется, я единственный сын. Хочешь? Хоть завтра.

— Хочу.

И стало очень-очень тихо.

За окном шелестел ветер, где-то далеко лаяла собака, в нашей комнате дышали только коты, и те осторожно. Роман тихонько уточнил:

— Э… в смысле?

— В смысле — да, что непонятно? Хочу. Завтра. Еще раз повторить?

— Не надо, — успокаивающе сказал Роман, мягко погладил меня по голове, — да так да, я понял.

— А ты надеялся, что я откажусь?

— Нет. Не надеялся. Завтра? Хорошо. Без проблем.

И мы лежали такие все внезапные, не шевелились. Я думала, уж не сболтнула ли я лишнего, и не будет ли очень обидно, если я скажу, что пошутила. Решила, что будет. Если он скажет, что пошутил, я его точно ногами отпинаю. Нет, мы ничего не отменим, это уже точно. Теперь надо думать о следующем шаге — как мы это переживем. Я тихо сказала:

— Нас все убьют.

Он фыркнул:

— Пообижаются и перестанут.

— Думаешь?

— Сто пудов. Ни в одном мире такого не было никогда, чтобы любящие родственники отворачивались от детей из-за неугодной свадьбы. Если отвернулись, значит и раньше не особо любили, и просто планировали использовать брак в политических или деловых целях, а ребенок планы обломал. В моей семье не так. Даже если я на кикиморе болотной женюсь, они от меня не отвернутся.

Я фыркнула:

— Ну спасибо на добром слове!

Он рассмеялся и мягко поцеловал меня, шепнул:

— Ты им понравилась. Ты же слышала, дед еще даже не видел тебя, уже планы строил. Отец смирится со временем, он давно хочет меня женить, правда, он надеялся через мой брак с соседями задружиться, а не с Эльфийским Альянсом поссориться, но он поймет. А мама будет счастлива уже тем, что я хоть на ком-нибудь женился наконец, она далека от политики. Сестрам ты понравилась. Марк с Владой тоже своей родне по ушам поездят по поводу твоих талантов, все княжеские семьи общаются, Влада моя дальняя родственница, дополнительный плюс будет. Так что мои стопудово поддержат. Это твои под вопросом.

Я бы сказала ему, что "под вопросом" — это, мягко говоря, сильное преуменьшение, но решила промолчать. Он и без меня все понимает, незачем опять об этом говорить.

Вместе этого я расстегнула еще одну пуговицу его рубашки. Он опять поймал мою руку.

— Слушай… Может, мы это дело отложим, года на… — он замялся, быстро добавил: — Не свадьбу! Свадьбу — без проблем, чтобы никто нам не указывал, как нам жить. Но вот все остальное… я бы отложил, лет на… пять. Закончишь Академию и тогда. А? Подрастешь…

Я ему не нравлюсь.

Это осознание вдруг окатило липким страхом, я вспомнила все те грубые слова, которые шептали за моей спиной фигуристые одногруппницы, вспомнила слова Асани — за ним оборотни и русалки хвостом ходят, он на меня не позарится… Моя фигура, кожа, волосы — как я могла об этом всем забыть?! Когда он смотрел на меня, когда целовал, когда говорил, что я солнышко — я чувствовала себя такой красивой, что забывала о внешности, мне не нужно было зеркало, я не сомневалась, что выгляжу отлично.

Врал или..? Я даже не знаю, как это иначе объяснить.

— Юль? Ты чего? Что ты об этом думаешь? — он тронул носом мой нос, как будто пытаясь свести свой вопрос к шутке, не вышло.

— Не надо делать вид, что тебя интересует мое мнение, просто скажи, что не хочешь.

— О, боже… — он уткнулся лбом в мой лоб, убито выдохнул: — Ты еще маленькая.

— Я старше тебя.

— Не физически. Ты эльф, не забывай об этом.

— Я наполовину лесной дух.

— Ну и отлично, навьи твари с лесными духами отлично дружат, — он поцеловал меня в лоб, приподнялся и улыбнулся: — Будем дружить?

— Сейчас как тресну тебя больно, друг нашелся.

— Да блин… Снимай, — он оттолкнулся от кровати и сел, начал сам расстегивать свою рубашку. — Хочешь снять — снимай. Без проблем. Смотри, хоба! — и распахнул рубашку. И под распахнутой рубашкой оказалась та самая парная футболка.

Я так рассмеялась, что на глазах слезы выступили, тоже расстегнула свою рубашку и показала ему, он рассмеялся еще сильнее. Я стала застегивать обратно, он махнул рукой:

— Да снимай, ты что, в ней спать будешь? И джинсы снимай, все равно темно.

— А ты? — я бросила рубашку на стул, стала расстегивать джинсы. Он улыбнулся и вздохнул, вставая с кровати и ища свои ботинки:

— Я Толика покормлю и тоже спать пойду.

— Сюда.

— Нет, туда к себе.

— Нет, сюда.

— Юля… — он схватился за голову с мрачно-веселым рыком, я невозмутимо снимала джинсы, лежа это делать было неудобно, так что пришлось встать.