Эльфийская империя

Гельсингфорс, Великое княжество Финляндское, Российская империя, яхта «Полярная Звезда».

Стремительная тень метнулась с одинокому часовому, и он мгновенно стал оседать, но упасть ему не дали. Серая фигура легко за шкирку подхватила тело уже мёртвого матроса, а второй не дала упасть винтовке. Прислонив матроса к трапу, без усилий вогнал штык в подмышку мертвецу, тем самым создав ещё одну точку опоры. Теперь издалека можно подумать, что часовой задремал, оперевшись на винтовку. Дроу отпустил жертву и, немного понаблюдав, не собирается ли развалиться его «композиция», подал знак остальным бойцам. И те, словно вынырнув из теней, начали подниматься на корабль. Одна пятёрка с ловкостью обезьян поднялась по швартовому канату на корме, другая проделала то же самое на носу, а ещё две пятёрки спокойно поднялись по трапу. Поникнув вовнутрь, бойцы стали рассредоточиваться, получая через интерфейс данные от нанодронов о нахождении людей в каютах.

Первым, кого ликвидировала команда дроу, был машинист с линкора «Севастополь» Берг. Что он тут делал — было непонятно, так как он входил в состав Центробалта 1 созыва, который находился в оппозиции тем, кто разместился на «Полярной звезде». Заметив необычно одетых людей, кондуктор начал открывать рот, как в его груди образовались две рукоятки метательных ножей. Моряк умер не сразу, он ещё смог с недоумением посмотреть на попавшие в него ножи, повторно открыл рот, чтобы крикнуть, но вырвавшиеся булькающее звуки были не очень громкие. А потом его сильным толчком в грудь впихнули в каюту, из которой он вышел. Два воина заскочили следом, поводя стволами модернизированных Маузеров. Лязг затворов и приглушённые хлопки обозначили, что там был ещё кто-то.

Потом дроу разделились — одна пятерка пошла по правому борту, вторая по левому. Шли в сторону кормы, по направлению к столовому залу, зачищая каюту за каютой. Им совсем не приходилось сталкиваться с сопротивлением — похоже, «намитинговавшиеся и на совещавшись» за день члены Цнентробалта находились в сладостных грёзах о мировой революции. Порой из кают доносился такой храп, что вибрировали двери. Правда, он быстро прерывался затихающими хрипами, когда неслышными тенями туда проскальзывали дроу. На первой палубе боевые пятёрки тёмных эльфов не столкнулась с проблемами — у людей, что занимали каюты императора и императрицы, каюты великих князей, генерал-адмирала, управляющего морским министерством, флаг капитана не было ни единого шанса остаться в живых. Дальше на корме располагалась обеденная зала, где, как оказалось, народ ещё не угомонился. Было сильно накурено, по столам разбросаны кипы бумаг, а за дальним собралась тройка самых стойких революционеров. Их разговор неожиданно заинтересовал наблюдателей, и лорд придержал своих воинов.

— Товарищи, я уверен (и меня в этом поддерживают экипажи, выбравшие меня) мы не должны поддерживать идею наступления и так страстно его отстаивающего министра. Чем скорее рухнет фронт — тем быстрее власть министров-капиталистов перейдёт в руки трудового народа! — вещал мутный тип в сильно заношенной матросской робе.

— Я, конечно, понимаю мотивы товарища Николая, но при этом погибнут тысячи простых солдат, — воспротивился человек с пышными усами в форме трюмного кондуктора.

— Это неизбежные жертвы революции, мы не можем дрогнуть в столь ответственный час! — пафосно изрёк тот. — И вообще, среди матросов проводится недостаточно активная пропаганда: некоторые нестойкие из них ходят на похороны золотопогонной сволочи и плачут там! Это позорный факт! — стукнул он кулаком по столу

— Многие сражались вместе с этим офицерами и ничего дурного от них невидали! — вступил в разговор старший матрос с погонами боцманмата и двумя георгиевскими крестами. — И с некоторых пор появилось много людей, что принимают участие во всяких непотребствах убийствах, грабежах, погромах, что здесь, что в Кронштадте. Так вот это либо просто люди, одетыми в морскую форму, либо совсем недавно призванные на флот и не нюхавшие настоящей службы, поэтому особенно легко поддавшиеся любой пропаганде. Я таких бандитских харь не видел, и могу ответственно заявить — эти люди не имеют к флоту никакого отношения. Так что не надо приписывать все погромы и убийства морякам.

— Это социально близкие нам элементы. После того, как власть перешла в руки эксплуатируемых классов, исчезает социальная подоплёка преступности. Прежде, в эксплуататорском обществе, преступник нарушал закон, тем самым выступая против ненавистной системы, которая угнетала простых людей. Он не хотел быть рабом и выбирал путь стихийного протеста — путь преступления, — опять пафосно изрёк матрос

— Товарищ Николай! Бандит — он и есть бандит! А вы сыплете заученными фразами, что без разбора несут всякие трибунные балаболы! — явно стал заводиться георгиевский кавалер.

— Да как вы смеете…! — здохнулся от гнева и сжал кулаки матрос.