Эльфийская ночь

         Ненавидел себя за то, что в бытность принцем-консортом не восстал против решения Регентского Совета позволить поганым оркам селиться на священной земле Варты - пусть теперь это решение и сделалось несбыточным грядущим.

         Ненавидел мир, ненавидел стремление к миру, ненавидел всё, что хоть как-то противостоит жажде войны.

         Кави теперь было всё равно, что именно сделать предметом ненависти, ибо кроме ненависти не оставалось уже почти ничего: ежели повезёт - быстрая смерть; много вероятней - годы, десятилетия немыслимых мук в руках палачей-шаманов.

         Орочьи колдуны, очевидно, почуяли гибель сударя капитана - поток стрел прекратился, равно как и вопли. Кави слышал бряцанье оружия и перебор копыт - всадники неспешно восходили к вершине кургана.

         Эльф опустил взор к гранате.

         О да; можно было предпринять попытку взорвать разрушительный снаряд прямо здесь, как и планировал сударь капитан. Однако... однако человек имел обширный практический опыт применения гранат, а потому и мог с известной уверенностью гарантировать успех предприятия. Кави же, в свою очередь, хоть и обладал некоторым представлением о свойствах сих снарядов, но представление это, правду молвить, носило характер куда более умозрительный.

         Неудачный подрыв гранаты мог убить самого подрывщика, даже и не обрушив кровли кургана. Либо паче того - открыв оркам дорогу к заключённым в гробнице сокровищам.

         Кави бросил последний взгляд на исковерканное тело человека, - прости, о благородный Немец: не в огненном бедаме суждено тебе уйти к сурам, - и выпрямился, дабы сделаться вполне заметным подступающим всадникам.

         Рук поднимать эльф не стал: подобные жесты у орков однозначно воспринимались как попытка представить себя выше ростом, иначе говоря - как агрессия. Менее всего желал бы он оказаться зарубленным на месте - теперь, когда доблестный бой давал возможность очутиться рядом с главарями орды.

         Малое мгновение Кави тешил себя надеждой убить взрывом гранаты кого-нито даже и из верховных вождей-шаманов - но, разумеется, не позволил пустым мечтаниям разрушить свою сосредоточенность.

         Первые всадники приблизились уже на расстояние копейного удара, каменные и даже бронзовые наконечники нацелились на эльфа сразу с нескольких сторон. Кави запоздало сожалел, что не успел спрятать "калаш" сударя капитана, но быстро понял, что орки не обращают внимания на побитый стрелами труп Немца - в понимании детей степи дальнобойное оружие самоочевидно соотносилось с природной эльфийской сноровкой.

         Два или три копья, впрочем, наскоро удостоверились в безжизненности человеческого тела - но и только. Живой пленник, разумеется, был оркам многажды интереснее.

         Кави стоял, сложив руки на животе, - словно прикрывая рану, - так, чтобы заслонить гранату от ненужных взоров. Но орки уже, по всей видимости, уверились в духовной сокрушённости эльфа; гнусно ухмыляясь и отпуская какие-то наипрепаскуднейшие шуточки на своём дикарском наречии, всадники разводили в стороны лошадей, чтобы дать дорогу кому-то из вожаков орды.

         Крупный чёрный конь медленно подымался к вершине кургана, и сердце Кави радостно вострепетало: приближавшийся всадник нёс цвета племени. Судя по богатым железным поручам и шлему - главарь не из последних.

         Орк лениво шевельнул босыми ступнями - стремена из витых гуновых верёвок натянулись, вороной захрапел и остановился так близко, что Кави чувствовал каштановый запах конского дыхания.

         - Йэлф? - разочарованно протянул всадник. Шлема он снять и не подумал, но, судя по голосу, был совсем молод; вероятно, кто-то из сыновей вождя. - Всего лишь йэлф.

         - И длинноносый, - подал голос кто-то из ближайшего окружений, очередной раз тыча копьём в тело Немца.

         - Кто ты, йэлф? - с вялым высокомерием поинтересовался сын вождя, не обратив на мёртвого человека ни малейшего внимания.

         Разговор шёл на оргну, которым, - правду молвить, - Кави владел далеко не в совершенстве: слишком уж великое значение в орочьем говоре придавалось интонационным тонкостям. Однако же на те слова, что заготовил теперь эльф, - слова ясные, простые - и страшные в ясной своей простоте, - навыка его хватило с избытком.

         - Я твоя смерть, - сказал Кави, гордо поднимая уши и выдёргивая из до сей поры спрятанной гранаты металлическое кольцо.

         Вернее молвить - пытаясь выдернуть: кольцо точки своего крепления не покинуло.

         Кави усилил тягу.

         Безуспешно.

         - Что? - спросил орк, с интересом склоняясь в седле.

         - Зри гнев мой! - в отчаянии крикнул Кави, напрягая уж все силы.

         Проклятое кольцо охотно гуляло одним своим краем, но выдёргиваться - даже и не помышляло. О суры! Сколь же велика была телесная мощь сударя капитана, что столь легко мог он управляться с железными своими снарядами?..

         - Что? - переспросил всадник, с очевидностию приходя в недоумение.

         Кави мысленно взвыл от досады и резким взмахом руки отправил гранату прямо в лоб главарю. Металл снаряда сошёлся с металлом доспеха, граната бесполезно отлетела на землю и покатилась по склону кургана. Орк задумчиво почесал шлем.