Эльфийская радуга (СИ)

Легко сказать – «Научись», грустно подумала Таша, провожая глазами бесконечный караван, ползущий в сторону темноморского моста. Перст Пэри – называли его местные жители и прибывшие с той стороны темноморцы. Понимая, что им тоже предстоит преодолеть этот мост, Таша тревожилась. Идти много дней между двух бездонных, неприветливо-черных морей казалось не самой приятной перспективой.

Раздались пронзительные, звонкие щелчки кнута и под дружное гиканье гребцов от пристани отчалила галера. Та самая, на которую заводили коней. Провожая ее взглядом, принцесса подумала про белого жеребца. Они с ним были похожи – неказистые, неприглядные, не созданные природой для великих свершений и громогласных побед, но…

– Скажите, Учитель, – тут же поинтересовалась Таша, – тот, знак, что был на лошади – «Эльфийская Радуга», откуда он?

– Из легенд, дитя, из древних поверий дивного народа.

– Это магический символ? Он помогает в бою? – уточнила принцесса в надежде, но Кагира лишь жутко улыбнулся, щеря зубы и пронзая ученицу сочащейся из глазниц темнотой:

– Этот знак озаряет тех, кто не ведает страха, но не грезит мыслями о победе. Запомни – трусу не помогут никакие знаки, не спасут его ни надежная охрана, ни невиданные доспехи, ни чудодейственные заклинания. Самый страшный враг всегда атакует изнутри…

Таша вынужденно кивнула. Она уже не раз слышала подобное, но понять, как воплотить в жизнь советы Учителя, девушка пока что не могла…

Следом за большим караваном они направились к мосту, соединяющему Королевство и Темноморье бесконечно длинной, многодневной дорогой. Когда последний верблюд миновал белые ворота, Кагира и Таша ступили на Перст Пэри. Пройдя Обручальное Кольцо Пэри – ту самую костяную арку, ощетинившуюся на путников торчащими навстречу острыми ребрами неизвестной твари титанических размеров, они двинулись по вымощенной черным камнем дороге, которая заметно расширялась, отдалившись от берега…

Деревья плотно сомкнули кроны, скрыв небо за непроглядной зеленью листвы. В царящем полумраке не было места свету. Лишь редкие, окрашенные в изумрудный лучи пробивались через единичные просветы, образуя ровные светящиеся стрелки. Лес выглядел старым и безжизненным. Завивающиеся, поднятые над землей корни венчали пышные шапки голубого, зеленого и сизого мха. Кое-где, отороченные все тем же мхом, уходили под землю глубокие колодцы с коричневой, непрозрачной водой.

Среди стволов с конем в поводу медленно брел эльф. На первый взгляд могло показаться, что эльф никуда не спешит, вальяжно прогуливаясь в прохладной тени величественных растений, но при ближайшем рассмотрении становилась ясно, что странник еле передвигает ноги, и причина его усталости вовсе не в телесном недомогании, а в обреченности и опустошенности душевной. Грязный, измазанный кровью и смолой плащ незнакомца был сшит из несуществующей ныне драгоценной ткани, а кольчуга, сверкающая под плащом, сделана из мифрила, секрет которого эльфы забыли еще в незапамятные времена. Черты лица путника совмещали в себе особенности лесного и Высокого народов и в то же время не принадлежали ни одному из них.

Считалось, что когда-то, на заре нынешнего мира, единый народ Светлых эльфов поделился на два. Одни его представители основали государства и стали жить подобно людям, разделяя их стремления, принципы и ценности. Другие уединились в лесах, став затворниками, сохранив первородную магию и ревностно оберегая свои укрытия от людей и бывших собратьев.