Эльфийский бык (СИ)

Глава 2 Где вершатся дела государственные и большое внимание уделяется проблемам сельского хозяйства

Глава 2 Где вершатся дела государственные и большое внимание уделяется проблемам сельского хозяйства

«Даже если в жизни наступила жопонька, подберите для нее красивые кружевные труселя»

Мнение первого секретаря министерства спорта и туризма, высказанное ею после неожиданной смены руководства, что несколько нарушило жизненные планы и нанесло удар по женскому самолюбию.

Совет Российской Империи был по сути мероприятием довольно рутинным и на диво скучным, а потому особого энтузиазма средь участников не вызывал. Да и прошли времена, когда на данном Совете решались вопросы глобальные, влияющие на жизнь страны. Нет, нынешние тоже влияли, но куда как скромнее. Махина Империи работала исправно, не требуя, и даже избегая излишнего участия в её работе. И потому особая приписка об обязательном присутствии многими была принята… с опаскою, пожалуй.

Опечалился министр путей сообщения, вспоминая, не дошла ли какая из многочисленных жалоб до Императора. Призадумался об отставке министр просвещения, реформа коего, начатая еще позапредыдущим министром и дважды сама реформировавшаяся, несколько затянулась и оказалась куда более дорогой, чем это представлялось вначале. Министр здравоохранения привычно пощупал карман, в котором хранил пилюли, как уверяя, исключительно в целях самоуспокоения…

— Не знаете часом по какому поводу-то? — осторожно поинтересовался князь Василевский, глава министерства связи и массовых коммуникаций, пребывавший в настроении глубокой меланхолии, ибо смутно подозревал о причинах высочайшего недовольства и даже ждал его.

Но в частном порядке.

— А то вы не ведаете, — фыркнул министр сельского хозяйства и стиснул папку с докладом. — Вечно ваши щелкоперы понаписывают, а нам потом выслушивай.

— Это не наши! — возразил министр, промакивая залысину платком. — Наши щелкоперы знают, что писать и как писать. Это какие-то совершенно посторонние! Частного порядка! И мы уже довели до их сведения, что информация, представленная в газете, не соответствует действительности.

— Ага, — фыркнул министр внутренних дел, который сидел слегка наособицу. Был он человеком простым, выслужился из самых низов, а потому к иным относился с подозрением. Впрочем, весьма даже взаимным. — А они взяли и раскаялись…

— Это… это частная газета! Коммерческого толку…

— Вот-вот… коммерческого. За копейку мать родную не пожалеют. Давно надо было прекращать эту… коммерцию, — министр внутренних дел даже кулаком по столу дал. Но стол был крепким, дубовым, зачарованным еще прабабкой нынешнего императора, которая в природной рачительности своей весьма переживала за мебель. — И цензуру возвращать надо!

— Боюсь, что не поймут… нынешний век диктует новые тенденции. Гласность. Доступность. Открытость…

Василевский горестно вздохнул, поскольку открытость с гласностью вкупе обернулись раннею язвой, про которую целители говорили, что возникла она исключительно от нервов. И вот теперь в животе заворочалось, заныло.

— Да и как их найдешь-то… — попытался оправдаться князь Василевский. — Они же ж не тут… они же ж этот пасквиль из интернету перепечатали…

О чем вполне искренне сожалеют, поскольку прибыль от проданного тиража точно не покроет убытков от закрытия типографии и самой газетенки.

— А кто там в этом интеренетах чего насочинял, разве ж найдешь-то?

— Обижаете. Было бы желание, а вот найти… — и министр внутренних дел протянул бумажечку. Разворачивал её Василевский с некоторой опаской, и имя, на бумажечке начертанное нервною рукой министра внутренних дел, спокойствия не добавило. Вот же ж… а ему говорили. Вот старший помощник так прямо и заявил, пусть и бездоказательно. Вот именно, что бездоказательно! Род старый, славный. И чтоб подобное? Да разве ж можно в такое поверить?

И Василевский с легкой душой позволил себе не поверить. Еще понадеялся, что, может, обойдется.

Не обошлось.

— Вы уж намекните, — сказал министр внутренних дел предоверительным тоном, от которого и язва примолкла, и в душе появились нехорошие предчувствия. — Что, времена, может, ныне и новые, да только каторга у нас старая. Уж больно далека от столицы-с, вот реформы и не дошли. Там не то, что о доступности с гласностью, там в принципе о правах человека ведают мало и плохо… про открытость и вовсе молчу.

— Н-намекну.

Вот же… зараза строеросовая.

Мог бы и сам все решить. Что ему мешало позвонить главе рода? Сказать от так от, предоверительно, про каторгу… про… но связываться не хочет.

Знает, до чего Волотовы злопамятны.

А Василевскому теперь отдувайся…