Эльфийский бык (СИ)

И заржал. И Иван не удержался… вода… воду можно и нагреть. Вообще, помнится, в Предвечном лесу тоже водопровода не было, разве что в гостевых домиках. Но как-то обходились же.

Страница загрузилась. В почтовом ящике лежала пара писем из числа тех, которые Иван удалял не глядя. Бабушка…

С первородной Наулиэль он общение поддерживал, пусть скорее стараниями Софьи Никитичны, не позволявшей забывать о родне, чем по собственному почину. В общем, Иван поздравлял бабушку с праздниками, человеческими и эльфийскими, получал ответные поздравления и даже порой — вежливые ответы на собственные письма. Что, собственно, и позволяло надеяться, что его просто-напросто не пошлют.

Ухо дернулось, отгоняя очередного комара.

Иван сделал глубокий вдох.

Почему-то сразу зазудели плечи, и спина, и шея. И робость внезапная напала, позабытая уже.

И как начинать-то?

Любезная?

Как-то оно… снисходительно и не звучит. И какая она любезная-то? Любезности в бабушке было ровно столько, сколько и доброты в человеческом её понимании.

Ухо опять дернулось, на сей раз другое.

Добрейшая тем паче не подходит. Уважаемая? Это как-то как к посторонним… проклятье!

Дорогая… дорогая бабушка Наулиэль…

Вроде ничего так.

Пишет тебе внук твой, Ивашка… ну, тоже сойдет, если так-то. И главное, Бер сидит, следит за мучениями и бесит неимоверно.

— Знаешь, — доверительно произнес он. — Как-то это не по канону, что ли… эльфам и по электронке слать… она у них вообще есть?

— Есть, — Иван отвлекся, чтобы почесаться. — И интернет, и электричество… не везде, но те, кто считает себя прогрессорами, не брезгуют.

— Все равно, не аутентично…

— Аутентично? — в голове мыслей все одно не было. — Ну… да, аутентично если, то нам бы спуститься. И домой. И там уж, при свете лучины да на гербовой бумаге чернилами письмецо я бы и написал. Сургучом запечатал бы и вручил гонцу с наставлением спешить что есть мочи. Он бы спешил… может, коней бы даже загнал двух или трех. Но через пару месяцев и добрался бы, глядишь. Там тоже пока то, пока сё… еще месяцок промурыжили бы и назад бы отправили.

Бер хмыкнул.

— Ну… если сразу ответ, то ничего. Но обычно первое послание — это поприветствовать и уважение выказать. О здоровье спросить и всякое такое. Если ответят, значит, согласны разговор продолжать. Так что дождаться ответа и уже спрашивать. А если уточнить что-то понадобится? При толике удачи за года полтора-два и управились бы… если погода не подвела бы. Слушай, как вежливо и неоскорбительно написать, что у быка не встает?

Бер задумался.

— Напиши… что в его душе не возникает естественных позывов… желаний… проклятье. Не знаю. Напиши, что он не хочет исполнять возложенные на него природой естественные функции.

— О! Точно!

Дальше, как ни странно, письмо написалось легко и просто. Иван подумал было, не спросить ли, откуда здесь вовсе бык взялся, но…

Не стоит.

Если эльфы и вынуждены были отдать — а сомнительно, чтобы сделали сие по доброй воле — то унижения не забыли. Природа природой, но самолюбие у них было вполне себе человеческим.

— Бер?

— Да вот… что-то у Нютки обновления нет давнехонько. Странно. Она ж раньше каждый чих постила.

— Может, тоже со связью проблемы?

— Может. Я ей напишу сейчас… погоди.

Иван сел, опершись на ствол, и подумал, что все не так уж и плохо, если так-то… воздух свежий. Комарье, кажется, привыкать к ним стало, во всяком случае не пыталось сожрать живьем. Ну или пыталось, но уже с меньшим энтузиазмом.

Бык вот.

И тушенки целый рюкзак.

Воду таскали вдвоем. Старый колодец, возведенный, судя по виду во времена незапамятные, может, даже первого царя помнивший, был глубок и темен. Железная цепь крепка, ведро — тяжело. Вода в нем слегка пахла землею, отчего попробовать её Бер сразу и не решился.

— Если что… — он эту воду долго нюхал.

— У меня там где-то бутылка была спортивная. С фильтрацией, — сказал Иван, очень надеясь, что он бутылку эту взял, а не только собирался.

— Да ладно… если что, считайте меня погибшим за правое дело.

— Какое?

— Какое-нибудь, — Бер сделал глоток и зажмурился. — Ничего так… сладкая. Ладно, таскаем по очереди.

Бочка была закреплена на крыше, как и лестница, к ней приставленная. И оказалось, что карабкаться по этой лестнице — та еще задача. Повышенной, так сказать, сложности.

Но справились.

И с колодцем. И с ведрами. И с лестницей.

— Все, — сказал Бер, переводя дыхание. Пот с него лился ручьями, и дышал он тяжко. — Хватит… помыться хватит… главное, чтоб нагрелась… а нет… тут вроде речка есть. Может, сегодня на речку?

Иван подумал и согласился. Солнце давно перевалило за полдень, да и ворчащий живот намекал, что время обеда и наступило, и прошло, а вода ледяная.

Хрена она нагреется к вечеру.

— Речка, — сказал Иван, — это классно. Но сначала обед.

В тушенке на второй день жизни появились новые оттенки вкуса. Во всяком случае, с остатками блинов она зашла просто отлично.

— В следующий раз погреть надо бы, — Бер собрал остатками блина сок из банки. — Будет вообще супер…

— Хлеба купить. И там еще чего. Слушай, а из чего вообще еду делают?