Эльфийский Камень Сна

Бранвин сделала вид, что не замечает этого — ей было не до того. Но он любил ее и знал, что любим. Когда ей было больно, она била наотмашь и считала себя правой. Когда мир угрожал одному из них, в Бранвин просыпалось железо. Он знал и это, хотя об этом не догадывалась сама Бранвин; но сейчас все было иначе. Сейчас все зависело от нее, или его унесет приливом. Ведь в темноте с ним оставалась она, когда никто не знал, как к нему подступиться.

— Ешь свой завтрак, — промолвила Бранвин.

Когда он вышел на стену на дневной свет, Барк искоса посмотрел на него. Но Киран намерен был пройтись, ощутить солнечное тепло, услышать звуки голосов во дворе и смех детей, игравших в салки вокруг опор. Он вдыхал запахи сена и конюшни, масла и дыма, аромат пекущегося хлеба — все, чем благоухал Кер Велл. Все это радовало его нынче утром и было вдвойне дорогим после прошедшей ночи. Зеленые, коричневые краски широко раскинувшихся земель, небо — все было ослепительно ярким. Стяг над воротами хлопал, полощась на ветру. Серый камень был покрыт зелеными и белыми пятнами лишайника. Холмы устилала золотистая россыпь цветов. От этого зрелища кружилась голова. Все это было рядом с ним всегда. Он попытался вернуться в памяти к самым мрачным смертным вещам, но каждая из них окрашивалась яркими цветами в его воспоминаниях: как Дун-на-Хейвин утром, когда туман лежал вокруг деревьев в жемчужинах росы и из него щетинился лес копий, а молния выхватывала груды трупов, лежащих словно чучела, как вывалившиеся из повозки мешки на измочаленной земле, — и сколько видел глаз, вся долина была покрыта ими, а под ногами жизнь сияла рубиновым вином во впадинах среди тумана. А в сумерки к кострам слетелись тысячи мотыльков — в безумном трепетании они бросались в пламя, и крылья их искрами рассыпались во мгле. И сердцем ужаса был сам Дун-на-Хейвин, а эти мелкие подробности лишь добавлялись к тому, что было в нем, как тишина, непоколебимая и нерушимая тишина после грома сечи, как сам запах воздуха. И даже с обожженными крыльями мотыльки продолжали лететь вожделея к золотому свету. Даже смерть обладала своими красками. То было страшное место, где не было успокоения и негде было укрыться ни взору, ни уму. А мотыльки, пророчествуя, летели и летели, ослепленные своею страстью.

— Мой господин? — Барк подошел к нему сзади, а, может, уже стоял какое-то время за его спиной. Он повернулся к этому великану, чьи волосы полыхали как пламя, а сам он казался воплощением спокойной силы — широкие плечи, сильные руки, способные на все… и ни на что сегодня утром: они свисали безвольно, без оружия, и открытое лицо выражало недоумение. Массивная голова таила недюжинный ум; но сейчас любовь и нежность струились из его глаз. Киран смежил глаза и вздрогнул при виде этого, или лишь Барк увидел это так.

— Господин?

— Со мною все в порядке сегодня утром, — Киран глубоко вздохнул и снова повернулся к свету, к полям, к холмам. — Солнце светит ярко. Хороший день.

— Да, — Барк встал рядом и, облокотившись на амбразуру стены, тоже посмотрел вперед. Солнце блеснуло на его золотом браслете, выбелило шрамы на сильных руках, заиграло в золотисто-рыжих волосах, покрывавших их. Но бородатое его лицо все еще хмурилось в ворохе развевавшихся волос.

— Ты спал, господин?

— Кое-как. Но все же, верно, больше, чем ты. Не надо больше сторожить мою дверь. Сегодня ложись в собственную постель.

Барк, скосив глаза, посмотрел на него.

— В собственную постель, — повторил Киран.

Барк кивнул, ничем другим не проявив своего согласия.

— Странная компания собралась у нас вчера вечером, — промолвил Киран. — Тебя это не смущало?

Барк долго молчал, глядя вперед через стену.

— Зато я увидел эльфа, — промолвил Барк. — А это уже кое-что.

— И не впервые, — заметил Киран.

— Так говорят, — и Барк еще больше нахмурился. — Но то, что я видел вчера… я не уверен. Это как война. Юноши спрашивают тех, кто был тогда на поле сражения, но старые воины не могут сказать точно, что они видели. А когда пытаются рассказать, то каждый раз получается новое. Это как люди, увидевшие привидение и пытающиеся рассказать о нем, никогда не могут прийти к общему мнению и сомневаются даже в собственных воспоминаниях, — Барк посмотрел на Кирана. — Вчера вечером было так же, господин. Совсем так же.

— Но ты все равно запомнишь. И время от времени будешь вспоминать — чаще всего по ночам, когда все возвращается вновь.

— Но то, что было на войне, померкло.

— Когда Элд освещен солнцем, все остальное кажется неправдой. Иное — в лесах, в тени.

— Всякий раз, как я оказываюсь там, я готов ко всему, — промолвил Барк.

— Однажды ты следовал за ней.

И снова в ответ ему было молчание.

— Ты так распорядился. Господин, как умер мой отец?

— И ты сейчас спрашиваешь об этом? После стольких лет?

Барк неловко пожал плечами.

— Я никогда не сомневался в нем, не сомневаюсь и сейчас. Но ты был с ним. Я не был.

— Он был у меня за спиной — я не видел, как это произошло. Но время от времени я видел его в бою. И он был лучшим в тот день из всех, кто выехал на защиту Кер Велла.

— И все же он был за тобой.