Эльфийский клинок

Хоббит медленно сполз в образованный двумя стоящими камнями угол, вжался в него спиной. Мир вокруг него менялся – не стало леса и поляны, он увидел высокие белые дюны с одинокими коричнево-зелёными разлапистыми соснами и бескрайнюю голубую равнину и понял, что это – море, у которого он доселе никогда не бывал. Он сидел на плоском камне у самой воды, печально глядя на набегающие волны. Когда откатывала очередная волна, из белой пены шагах в двадцати от берега выныривал блестящий чёрный край изглоданного морем рифа, и он, сидящий у моря, швырял камешки, стараясь попасть в этот неровный гребень, прежде чем следующая волна накроет его. Прозрачный язык волны лизнул мелкий песок у его ног, обутых в сапоги, которых он не носил с весны, на плечах была кольчуга, на голове – шлем. Внезапно заболела левая ладонь. Боль была давней и привычной, и он неторопливым, давно заученным движением протянул руку к поясу, и его пальцы нашарили какую-то флягу. Его двойник, сидящий у моря, знал, что в ней; Фолко же, в лесу, понятия не имел, откуда она взялась. Он медленно отвернул пробку, налил в ноющую ладонь немного остро пахнущего снадобья и стал медленными, плавными движениями втирать его. Всё это тот, другой, проделывал множество раз, но оказавшийся в его теле Фолко мог только гадать, что это значит. Он попробовал пошевелиться – не удалось, тело двигалось помимо его воли. Он понял, что ему остаётся лишь смотреть и слушать, и прекратил попытки. Его руки двигались сами собой, сама собой поворачивалась голова. Что он делает здесь, в этом месте? А это был именно он – это были его руки, хотя на правой прибавился длинный, глубокий шрам, но все знакомые с детства следы ушибов и падений были на месте…

Тем временем за его спиной послышались тяжёлые шаги, под сапогами скрипел белый горячий песок. Сидящий ничуть не удивился – очевидно, он знал их обладателя – и даже не повернулся. На песок упала уродливая тень, и показавшийся странно знакомым хоббиту голос произнёс с необычными для него нотками участия и сочувствия:

– Сильно болит, Фолко-вен?

– Ничего, – медленно молвил тот. (Губы двигались без вмешательства Фолко.) – Сейчас пройдёт… Долго ли ещё ждать?

Слова произносились неспешно, говоривший знал, чего он ждёт, как знал и тот, что стоял у него за спиной. Вместо ответа до его слуха из-за высокой дюны вдруг донеслось негромкое отдалённое пение, потом плеск вёсел, а затем из-за песчаной кручи вышел корабль, которого хоббит до этого тоже никогда не видел; хоббит, но не тот, что сидел у моря. Длинный, узкий, с высоко задранным носом, украшенным головой медведя, с короткой мачтой с притянутым к рее парусом, корабль шёл на вёслах, выставленных из дыр в верхней части борта, – по четырнадцать с каждой стороны. На носу и на корме маячили какие-то фигурки, размахивающие руками.

Корабль заворачивал прямо к ним. Когда до берега осталось десятка три саженей, в мелкую воду с тяжким всплеском упали прикреплённые к цепям круглые камни, и вслед за ними с носа кто-то спрыгнул. Спустя мгновение Фолко, к своему изумлению, узнал Торина – но почему его друг такой седой и стал вдруг как-то ниже? Торин шёл, раздвигая грудью воду, из-под шлема выбивались серебристого цвета волосы, страшный шрам тянулся наискось через всё лицо, но глаза его весело сверкали, и он приветствовал стоящих на берегу, потрясая высоко поднятым топором. А за ним торопился Малыш, ставший совсем невысоким; он что-то крикнул и лихо свистнул, сунув в рот четыре пальца.

Сидевший за спиной у хоббита встал и подошёл вплотную к воде.

– Ты нашёл их? – заговорил он, обращаясь к уже выходящему на берег Торину. – Ты нашёл их? Они придут?

Весело ухмыляясь, Торин кивнул, шагнул, протягивая к ним руки, и Фолко вновь удивился, как постарел его друг. Губы гнома уже зашевелились, но в это время свет померк, вокруг взвихрились струи синей мглы, и Фолко пришёл в себя…

Он по-прежнему сидел, забившись между двух составленных вместе серых камней, а над ним застыли гномы. Солнце било прямо в лицо – судя по всему, уже миновал полдень. Кружилась и ныла голова, но боль быстро проходила, и хоббит почувствовал, как тело неожиданно быстро наполняется новыми силами и бодростью.

Не сразу, пробиваясь сквозь ещё не отступившую завесу в памяти, он рассказал товарищам обо всём, что случилось.

– Да, не зря мы на твой кинжал дивились, – в изумлении покачивая головой, проговорил Торин. – На этом месте – добрые чары, кем бы они ни были наложены. Но только что значит это твоё видение?

– Что у нас ещё долгий, очень долгий путь и что он не пресечётся в ближайшем будущем, – задумчиво проронил Малыш.

– Хм, интересно, ты видел то, что точно будет или что может быть?

– Даже магическое зеркало Галадриэли показывало лишь то, что может случиться, если ты будешь действовать так же, как мыслишь во время гадания, – развёл руками Фолко. – Впрочем, бывает так, что тебе деваться некуда… У Фродо и Сэма, похоже, не было выбора – они должны были дойти любой ценой. А мы? Разве на нас лежит сейчас столь же ясный Долг?