Эльфийский Петербург

— На ком? Надо думать, Ваня. У Зотова вон дочь на выданьи, и они с Романом близко знакомы. Может, эту версию проработаем? Надеюсь, Фёдор Сергеевич не будет против.

— Всё зависит от того, как у нас будет развиваться ситуация с Петербургом, — сказал Милютин. — Породниться с главным сепаратистом — это не то, о чём можно мечтать.

— Это да, — согласился Романов. — Но случиться может всякое, и Роман вполне может оказаться шикарной партией. Зотов должен это понимать.

— Но тут надо ещё Арину спросить.

— Какая девушка откажется от такого жениха? — улыбнулся кесарь. — Надо нам это дело хорошенько обдумать. Не хочется терять парнишку, чувствую, он нам ещё пригодится.

— Обдумаем, Александр Петрович.

— И тянуть с этим делом не стоит, а то уедет к бабке да там и останется.

— Не уедет. Анна Алексеевна предложила ему за лето сдать экзамены за второй курс, и он согласился.

— Это вы молодцы!

Глава 3

Пленных, захваченным обеими сторонами во время спецоперации, обменяли уже на второй день после нашей встречи с Вильгельмом Пятым — спецслужбы и дипломаты обеих стран сработали оперативно и качественно. А ещё через день немцы вернули всех ребят. Тут же на основании показаний самих курсантов тренировочных центров и информации, полученной от фон Лангермана, были составлены полные списки всех подростков, задействованных в проекте «Вархайт».

После того как все ребята, попавшие в эти списки, за исключением немцев, оказались на территории России, я наконец-то окончательно выдохнул и смог сказать, что операция «Возмездие» завершена. И что немаловажно, завершена успешно. А бабушка сразу же отпустила барона.

С ребятами усиленно работали, им восстанавливали память, выясняли, откуда они родом и, исходя из этого, по каждому принимали отдельное решение: кого-то отправляли домой, тем, кому было некуда ехать, предлагали остаться в России и поступить в различные магические академии, в основном военные. И всем стирали воспоминания о пребывании в Польше. Это не обсуждалось — ребятам объясняли, что это было главным условием их освобождения.

По легенде, которой все должны были теперь придерживаться, ребят похитили члены одной террористической группировки и готовили из них бойцов для своих отрядов. Эту версию сообщали и самим бывшим курсантам, после стирания воспоминаний о Польше, и их родным, если те находились. И никому не говорили количество освобождённых — по легенде их было не более двадцати — тридцати. Так как ребята между собой не пересекались, никто не мог высчитать общее количество спасённых.

Спасение ребят само по себе было приятным событием, но теперь я ещё и мог рассказать Милютину и Романову о том, что звонивший в английское консульство знал про Яроша. На самом деле я не подозревал в предательстве ни генерала КФБ, ни кесаря, но вот почему-то вбил себе в голову, что до освобождения ребят про Яроша лучше никому не рассказывать. Но теперь ребята были на свободе, а меня пригласили к трём часам на приём к Александру Петровичу. Всё как-то само собой подошло к тому, что тайну можно было смело раскрывать.

С утра я поехал в академию. Прошёлся по преподавателям: три зачёта и один экзамен получил автоматом, с остальными договорился, в какие примерно даты могу подойти, чтобы сдать. По дружелюбному отношению преподавателей было видно, что Анна Алексеевна поговорила со всеми. В Кутузовке и без этого преподаватели были замечательные и добрые, но теперь они стали ко мне ещё добрее. В какой-то момент мне даже показалось, что это нечестно — так сдавать сессию. Но потом я вспомнил слова Милютиной, что я своей работой на государство отрабатываю диплом, а экзамены по большому счёту — формальность.

После общения с преподавателями отправился на арену. Накануне Клим сказал, что у него будет бой, и я решил поддержать парня. Пришёл, посмотрел расписание. До поединка Клима было ещё три боя. Ни то ни сё: ждать — долго, уходить — можно не успеть вернуться. Пришлось остаться.

Я забрался на трибуну, устроился на скамейке и принялся наблюдать за неинтересными поединками незнакомых мне людей. Наконец-то дождался, когда на арену вышел Клим. Уже приготовился за него болеть, но боковым зрением заметил, как ко мне кто-то подходит и садится рядом. Это оказалась Аня. Княжна Васильева широко улыбнулась, поздоровалась и громко спросила:

— Вы не против, если я рядом с Вами посмотрю бой?

— Добрый день! — ответил я. — Конечно, не против. Присаживайтесь!

Аня уселась на скамейку, взглядом, полным азарта посмотрела на арену и негромко произнесла:

— Рома, мне нужна твоя помощь.

— Княжна, Вам лучше обратиться за помощью к Вашему жениху, — ответил я. — Денисовы — влиятельный род, они…

— Я обращаюсь к тому, кто вытащил меня с Восточного, — перебила меня Аня. — Не делай такое лицо, не привлекай народ. Да, я всё помню. И про Польшу, и про нас с тобой. Мне нужна помощь, Рома. Я в опасности. В большой опасности.