Эльфийский тесак

- Вдруг они проснутся и всадят стрелу в спину, - объяснил свой поступок Малыш. Впереди через тонкую полоску пограничной полосы стоял Сторожевой Лес. Именно в нем триста лет назад гадкие хоббиты Пипс и Мерри устроили страшный пожар, а выбежавшим на разборки чудовищам, называвших себя энтами, вкозлили невинных обитателей Исенгарда.

- Бля буду, - клялся тогда Мерри. - Какой-то старикашка в белом пукнул так, что деревья согнулись.

- Ага, - вторил ему сородич. - А стоявший рядом Гнилозад еще и спичку поднес. Мы и оглянуться не успели, как поллеса сгорело, - нагло приврал для правдоподобности Пипс, пряча в кармане спички.

Последовавшие после этого вызов на стрелку, на которую трусливый Саруман не явился, и непосредственно сами разборки привели к тому, что Саруман Честный стал бомжем, а Пипс прикарманил волшебную игрушку со странным названием "Палантир". Эту игрушку впоследствии, при подозрительном везении, выиграл в карты Гэндальф. Когда никому не известный бродяга Арагорн стал королем Гондора, хитрый волшебник втридорога продал ему игрушку, мотивируя это тем, что "эта вещь должна принадлежать владыкам Запада и больше никому, а потому он сейчас же выбросит ее в море". Жадный до всяких волшебных штучек Арагорн заплатил не скупясь. Зато с ее помощью он получил возможность волшебным образом заглядывать во все женские туалеты, не говоря уж о спальнях во всем королевстве.

Обо всем этом подробно излагалось в Красной книге, которую Торин по складам, но все-таки прочитал, а этот эпизод аж несколько раз. Об этом он не преминул напомнить Фолко, нывшему, что они идут навстречу своей мучительной смерти.

- Уж с энтами - то, ты договоришься, - безапелляционно заявил Торин. Уж они-то должны помнить твоих мерзких родичей, тем более, ты потомок одного из них. Кстати, правда, что в вашем роду ни один из предков не был женат? ехидно поинтересовался он.

- Да, можешь подать на меня в суд! - обиделся Фолко.

- Странные вы, хоббиты, ребята, - еще более ехидно сообщил Торин. Интересно, каким макаром вы размножаетесь?

- Я знаю, - хохоча над шуткой Торина, заявил маленький гном. - Через жопу! - его догадка была встречена таким чистым и ясным смехом, словно на ветру стонала от натуги скрипучая и гнилая ива. Смех Торина и вовсе не поддавался описанию Отхохотав так, что после этого не мог встать целых три минуты, гном пришел в себя только от мысли, что Малыш смеется вовсе по-другому, и вообще, сейчас он не смеется. Он вскочил и увидел несообразное существо с множеством различных конечностей. Десятки рук и по меньшей мере полтора десятка мужских достоинств, едва прикрытых набедренными повязками из листвы, ужаснула гнома. Правда воспоминания о том, "как размножаются хоббиты по мнению Малыша", вернула, хоть и ненадолго обычное присутствие духа. Зато Фолко, наверное, жалел о том, что у него нет такого же надежного "тыла", каким по его "вине" обзавелся Рогволд.

- Хум-хум-хрум, корни и сучья! - произнесло чудовище. - Энто, давно гостей не видывал, сучья и корни! Энто, а какого хера, топор у энтого гондона? - одна из его сучковатых рук ткнула в Торина.

- Отлезь, гнида, - немедленно отозвался гном, потянувшись к топору.

- Что? Что он сказал? - удивился энт.

- Это его так зовут, - немедленно нашелся хоббит. - Торин при этих словах поперхнулся.

- Буратино, - представился энт, подтирая свой не в меру большой рубильник, из-под которого виднелись заросли мха.

- А топор у него для того, чтобы рубить головы подлым оркам, продолжал набравшийся смелости хоббит.

- Небывалое дело! - воскликнул Буратино. - Корни и сучья! Сучья и корни! Что привело вас сюда, когда ни один смертный не решается переступить порог леса? С тех пор, как мы, гм, корни и сучья, пустили на корм червям целый отряд налоговых сборщиков Рохана, сюда никто не суется.

- А мы это, спасаем Средиземье и все такое, - заявил хоббит. - Срочная полицейская необходимость обследовать Исенгард.

- Да? - удивился Буратино. - Ну, вообще-то с такими именами, как у вас, - он выразительно посмотрел на Торина, - Я уже ничему не удивляюсь.

Торин злобно уставился на хоббита. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

- Хум-хрум-пень, сучья и корни, - прогудел Буратино. - Но я обещал, подписку в смысле кинул королю, что ни одна душа не попадет живою в Исенгард, - стихами проскрипел он. - Король - умен и допустить сюда непрошенных чмырей не хочет, - продолжил Буратино. - Засрут еще, на стенах нарисуют жопу, а может даже хуже, так говорил он, - слова выдавливались из энта с такой натугой, что казалось он сейчас развалится на куски. Слушать все это не было никаких сил.

- Если он еще раз заговорит стихами, я этого не вынесу, - заявил побледневший Малыш. - Он так скрипит, что мне блевать охота. Тьфу, и я уже заговорил стихами.

- Заткнись, - согласился Торин.

- Да, но он давно уж помер, - удивился хоббит. - Какой ему теперь урон?

- Нет, все равно я не могу впустить вас, сучья и корни, - подумав немного, минут пять, не более, - заявил Буратино.