Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла (СИ)

— Мне есть что предложить вашим мальчикам. У мужа тоже был карабин, постарше вашего, зато патрон можно к нему дома свернуть без затей. Вощеная бумага у меня тоже есть. Как поедите — сядете набивать. Тем более, вон у вас такой же Спрингфилд, как наш, — она кивнула на чехол, прислоненный Карантиром к стене. Выпрямилась и огляделась. — А сейчас давайте к столу сядем. Поедим по-человечески напоследок.

Младшие, выбираясь из погреба, переглянулись быстро. Но скорее всего, Донна ничего не угадывала, а лишь хотела сказать, что можно поесть, сидя за столом, а не на голой земле.

Они придвинули длинную лавку, сделанную, несомненно, то ли для большой семьи, то ли для гостей, и сгрудились вокруг стола всемером. Куруфин остался стоять возле очага, и был непроницаемо хмур. Он лишь взял со стола хлеба и сыра.

Маглор поднял с огня тяжёлую сковороду с торопливо обжаренным копчёным мясом, грубой вилкой разложил его по тарелкам и мискам и тоже сел. Женщины почему-то медлили приступать к еде, и Маэдрос, задумавшись, промедлил тоже, а глядя на него, не торопились и остальные.

Донна, Нэн и Ханна довольно дружно сложили руки над столом, и Донна заговорила, повторяя явно давно и прочно затверженные слова:

«Отец наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царство Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от дьявола».

Это надо будет перевести на наш язык и разобраться, о каких долгах она говорит, обращаясь так напрямую к Всеотцу, подумал мельком Маэдрос.

Голос Донны сначала был монотонным, усталым, но затем налился внутренней силой, когда она заговорила уже другими, не заученными словами, свободнее и твёрже:

— Благослови эту трапезу, Господь наш, и поддержи на нашем пути. Взялись мы за опасное дело, и лишь на твою поддержку надеемся и верим, что ты не оставишь нас. И прошу, укрепи наши сердца и наши руки, чтобы держать ружья крепко и не поддаться страху.

Лишь после этого она позволила себе отпить из кружки и приняться за еду.

Укусив жёлтый бок лепешки, Маэдрос понял, что по-настоящему голоден. Он успел отвыкнуть от этого чувства, а прошлым вечером ел скорее из чувства необходимости, чем из настоящего желания. Желание пришло сейчас, вместе со свежим хлебом, полученным из женских рук, как принято дома, и с запахом мяса, наскоро приготовленного братом.

Казалось, вчерашняя поспешная еда из нескольких проглоченных кусков хлеба с сыром была не настоящей, и он впервые ест только теперь. Настоящий хлеб, пусть и непривычно жёлтый и странного вкуса. Мягкий сыр из тех, что готовят дома, чтобы быстро съесть. Ломти обжаренного в масле мяса, оставляющие на языке резкий, чуть сладковатый вкус. Молоко, сохранившее с утренней дойки немного пенки... Все показалось необычайно ярким и вкусным теперь.

— Хвала Господу за эту еду, — неожиданно церемонно сказала Нэн, когда еда на тарелках уже заканчивалась, и испытующе посмотрела на Амрода. Но ответил ей Маглор:

— Мы не привыкли обращаться к Создателю по мелочам.

Донна что-то беззвучно и грустно пробормотала одними губами, на вздохе. А затем, словно продолжая прерванный разговор, начала:

— Ну, так вы уже слышали, это Нэн, и стреляет она неплохо, это ее дочь Ханна, учительница наша, она стреляет похуже, но будет очень стараться. А я с молодости с ружьём обращаюсь привычно, муж хотел, чтобы я себя защитить могла, если что, и на охоту сходить. Ты, Майтимо, назови своих братьев, если хочешь, а потом я расскажу, что за Билл такой, с кем вы, парни, связались. Чтобы вы подумали ещё.

— Я Маглор, хотя для вас, наверное, Мэглор, — брат выговорил свое имя странно, но, возможно, так правильно на здешнем странном языке. — Музыкант и мастер на все руки. Брат Келегорм, который так не любит сидеть под крышей — охотник, лучший из нас. Мрачный брат, который не нашел себе места за столом — Куруфин, кузнец и мастер металла. Тот, что сидит справа от меня, зовётся Карантир, и он самый хозяйственный и жадный из всех.

— От растратчика слышу, — фыркнул немедленно тот.

— И эти двое неразлучников зовутся Амрод и Амрас, они мастера дерева и леса. Я это говорю затем, что ты, кажется, считаешь нас бродягами. Не то, чтобы прямо сейчас ты сильно ошибалась, но в целом это не совсем верно, — брат улыбался странной, непривычной улыбкой, какой раньше не было у него в разговоре с людьми.

Кажется, он их успокаивал.

Донна улыбнулась со вздохом.