Эльфы, топор и всё остальное

Перед тем как нырнуть в стену ливня, я оглянулся и увидел, что Престол Истинной Веры прекратил атаку. Отлично! Их задумка пошла наперекосяк, и фанатикам потребуется некоторое время, чтобы перестроить войска. Провидение даровало мне возможность переломить ход битвы за Фрайтор.

Над головой сверкало и грохотало, отблески молний стали багровыми; мат Талестры подбросили в тучу шаманских дрожжей, и теперь закваска колобродила, обильно выплескиваясь на поле Хотта. Видимость была не более чем на пятнадцать шагов. Впрочем, варвару Джарси достаточно лишь раз засечь направление, а на стан войск Фрайтора я насмотрелся и четко знал, где кто.

— Держаться за мной! — гаркнул я. Теплый ливень барабанил по моим плечам.

Наконец мы достигли гномского лагеря. Здесь царило уныние. Артель «Огнем и Мечем» понесла тяжкую утрату и скорбела в предчувствии будущей глобальной абстиненции. Потерянно слонялись меж подвод щитоносцы и гномы-огнеметчики, чьи пояса были увешаны глиняными бутылками с уракамбасом. Кое-кто, выдернув затычку с горючей пропиткой, хлебал из горлышка. «Что делать?», «Кто виноват?» и «Кому бы вмазать?» — три вопроса читались в их взглядах.

Жаль, я не додумался сломать Джоку вместо носа челюсть: играть роль козла отпущения мне совсем не хотелось.

Вдобавок (я выяснил это быстро) Рондина не прислала за гномами, как обещала, и те обиделись. Сущие дети. Ну как таким жить без власти Жриц Рассудка?

Мы затолкали бедняг из моей команды в гномский фургон; Имоен осталась присматривать за ними и врачом-полукровкой. Крессинда увязалась за своим женихом.

А Джок уже что-то горячо втолковывал ближайшему огнеметчику, поглядывая на старину Фатика.

Вряд ли он пел мне дифирамбы.

Проклятье… Мне нужны гномы, как военная сила! Без них соваться в лагерь сатрапа — верная гибель.

— Олник, — позвал я. — Скажи всем, я бывший любовник Рондины Рондергаст, и сейчас поведу вас в лагерь сатрапа требовать компенсацию за дымовальную машину! Скажи, она меня так любит, что по одному моему слову отсыплет вам денег на две машины сразу! — Слыхали, как я запел? Эх, какой актер во мне пропал! (Пропал? Нет, скажу так: я его удавил!)

— А она тебя любит, да?

— Души во мне не чает.

— А… а почему она тебя…

— Не спрашивай, делай, эркешш тебя подери!

Слова Олника волной прокатились по лагерю гномов.

В две минуты за моей спиной образовалась толпа — огнеметчики, щитоносцы с секирами и фитильщики. Глаза бородачей разгорелись: две, две машины! Чем грубее ложь, тем быстрее в нее поверят, это факт, и кому-какое дело, что та же любовница только что пыталась меня прикончить? Нет, конечно, позже гномы кое-что сообразят, но не сейчас. Сейчас у них шок, а в таком состоянии управлять ими — проще простого.

Я ощутил себя дудочником-крысоловом, который ведет очарованных крыс куда ему нужно. Иногда следует проявлять инициативу несколько большую, чем позволяет чувство здравомыслия и… совесть.

— Уничтожать всех, кто попробует помешать нам пройти!

— У тебя глаза безумные, прямо караул… — повторил Олник. Крессинда кивнула.

— Да-да, — сказал я, — пойдем.

Мы потопали по слякоти, держась между армиями враждующих фракций. Я — и несколько сотен вооруженных бородачей в килтах и кожаных куртках с нашитым железом (щитоносцы вдобавок носили шлемы, похожие на котелки). На десяток гномов-огнеметчиков приходился один фитильщик-подросток. Этот короткобородый паренек носил за плечами стойку с тлеющими фитилями, прикрытыми от дождя жестяным козырьком. Пить уракамбас ему не полагалось, и взгляд у него был печальный. Я некстати вспомнил, что борода у гномов-мужчин начинает отрастать сразу, как только дите отлучают от груди, поэтому трехлетние бородатые дети у гномов не редкость. С другой стороны, истинным признаком взросления считается момент, когда борода достигает пупка и начинает завиваться в колечки, а это случается не раньше двадцати лет.

Гритт, забудьте. Нам бы добраться до лагеря сатрапа.

— Быстрее! — крикнул я, подгоняемый недобрыми предчувствиями. — Быстрее! Олник, передай дальше, пусть ускорят ход!

Гроза ярилась над нами.

Один короткий бросок…

28

Мы двигались под струями яростного ливня. Багровые молнии кроили водяную завесу над нашими головами.

Я был царем в стране слепых — бородачи, конечно, не ориентировались в дождевых сумерках.

Я вооружился тесаком, гномской короткой секирой и заточенной киркой, которой сподручно пробивать доспехи. Справа от меня шагал Олник со своим семейством, слева — Крессинда (Жрицу Рассудка гномы вовсе не замечали).

Вперед! Мы прошли между солдатами сатрапа и баронским ополчением.

Никто на нас не кинулся. Только две оседланные лошади выскочили навстречу.

Еще десять минут безостановочной ходьбы вверх по склону.