Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

Отец играл важную роль в жизни Ильи. Судьба отца чрезвычайно примечательна, и детали биографии достаточно хорошо известны благодаря написанным им по-русски воспоминаниям51, которые были впоследствии переведены младшим братом Ильи, Яковом, и составили первую часть книги «Два Бикермана»52. Я позволю себе приводить обширные цитаты из этого весьма любопытного сочинения.

Иосиф Бикерман родился 15 февраля 1867 г. в бедной еврейской семье в местечке Окны. «В нашей семье с гордостью рассказывали, – вспоминал Иосиф Бикерман, – что крестьяне прозвали моего прадеда Эос (Иосиф) Справедливый. Уровень образования этого Справедливого не превосходил, вероятно, образованности деревенского еврея этих мест вообще, но из детей его некоторые уже сделали шаг вперед. Мой дед, Бер, был уже хорошим талмудистом; ему даже было предложено место раввина, от которого он однако отказался. В более старые годы он был Меламедом, а жена его вела коммерческое дело, именно отдавала на прокат мешки. По-видимому, был некоторый достаток, хотя, разумеется, очень скромный. Рано умерший брат деда оставил репутацию еще большего талмудиста. Два других брата, кажется, старших, были приписаны прадедом к еврейским колонистам, чтобы этим путем освободить их от обязанности военной службы, которая была, главным образом, тем страшна евреям, что на службе невозможно соблюдение еврейского закона: приходится есть трефное, нарушать святость субботы. Они и их дети остались неучами. Из трех сыновей моего деда два младших тоже блистали образованностью в еврейском образовании, а старший, мой отец, хотя он обладал не меньшими способностями, почему-то не пошел далеко в талмудической учености.

Через бабушку, мать моего отца, мы приобщились к более знатному по еврейским представлениям роду: она была внучкой или правнучкой Рав-Иейви, знаменитого раввина ХVIII столетия, сидевшего на острожской кафедре, которая долгое время блистала своими раввинами и на которой в свое время сидел гениальный Магаршу. Наш род находился также в некоторых отношениях свойства с савраньскими цадиками, а с другой стороны, по роду моей матери, с “Пиковер Магид”, принадлежавшим, кажется к ученикам Бешта, основателя хасидизма…

Мое появление на свет было не вполне обычным. Отец мой, женившийся, как было тогда принято, очень рано, жил с женой в добром согласии. Но когда она и после восемнадцатилетней жизни с мужем все еще оставалась бездетной, он с ней развелся. Дети нужны были отцу не для того, чтобы оставить им родовое имущество, а потому что он хотел иметь кадиш, т. е. сына, который в годовщину смерти отца, в присутствии десяти евреев, произносит моление, восхваляющее имя Господа, Творца вселенной. Когда такой кадиш оставлен и восхваление единого Бога обеспечено, еврей считает, что он сделал в земной жизни должное и может предстать перед лицом Господним.

Разведшись с первой женой, отец вступил в брак со своей двоюродной сестрой, которая была на 18 лет моложе его и позже стала моей матерью. Но раньше меня родились две девочки: жаждаемого кадиша пришлось ждать. Мое рождение было таким образом долгожданным событием, и я с самого рождения стал любимцем. Воспитание было, конечно, предопределено: еврейский хедер. Но дорожа моим здоровьем, отец отдал меня в хедер сравнительно поздно – на пятом году жизни или даже в начале шестого. Я успешно проделал все то, что в то время полагалось еврейскому мальчику: произнес речь и вообще делал быстрые успехи в учении, чему счастливый отец не мог нарадоваться»53.

Дед Бикермана был вынужден вывезти семью из местечка Окны из-за невозможности ее прокормить в немецкий поселок Старые Кушары, где он занялся водочным промыслом. Иосифа же Бикермана отправили в местечко Яновка, где жил его дядя, поскольку в поселке не было еврейской школы. Иосиф делал блестящие успехи в изучении Талмуда, и было решено отдать его в ешибот в Кишиневе. Для поступления нужно было сдать экзамен по Талмуду, который Иосиф выдержал с блеском. Вот как он рассказывает об экзамене: «Я уже несколько месяцев не посещал школы и хромал в чтении талмудического текста, который там читали, как Бог на душу меламеда положит. Но преподаватель Талмуда формальным изъянам не придает значения: испытывается ум кандидата, его сообразительность. Мне шел тогда девятый год, а предложили мне на экзамене отрывок из трактата о венчании, глава вторая.