Элиас Портолу

Как бы то ни было, каждый год перед началом празднества в честь Святого Франциска из числа потомков основателя, или основателей, храма выбирался приор, или распорядитель всеми торжествами. Асами потомки, называющие себя также родственниками Святого Франциска, на это время составляют некий клан и пользуются определенными привилегиями. В этот клан входило и семейство Портолу. Незадолго до того дня, как все должны были отправиться в путь, Пьетро на подводе, запряженной быками, побывал на месте предстоящего празднества, в церкви Святого Франциска, и бесплатно потрудился там вместе с другими крестьянами и каменщиками, некоторые из которых работали по обету. Они привели в порядок церковь и возведенное вокруг жилье, а заодно привезли дров на весь период празднества. Тетушка Аннедда прислала от себя меру зерна в распоряжение приора и вместе с другими женщинами из клана помогла просеять муку и испечь в дорогу хлеб. Часть этого хлеба посланец от приора разнес в дар по овчарням округи Нуоро. Каждой овчарне по хлебцу. Пастухи принимали его с благоговением и старались отблагодарить как могли: одни — своими продуктами, другие — деньгами и живыми ягнятами, иные обещали принесли в дар даже коров — им суждено было пополнить стада Святого Франциска, у которого и без того земель, денег и скота предостаточно.

Когда посланец добрался до овчарни Портолу, дядюшка Берге обнажил голову, перекрестился и поцеловал хлебец.

— Сейчас я не дам тебе ничего, — сказал он ему, — но в день праздника я буду там, вместе с моей женушкой, и принесу в дар Святому неостриженную овцу и однодневный доход с моего стада. Дядюшка Портолу не жадный и верит Святому Франциску, который всегда его выручал. А теперь ступай себе с Богом.

Тем временем тетушка Аннедда продолжала готовиться к празднику: напекла особого хлеба, печенья, приготовила сласти из миндаля и меда, накупила кофе, сладкой наливки, других продуктов. Элиас ласково следил за хлопотами матери, иногда ей помогал. Сам же он почти не выходил из дома, ибо чувствовал себя все еще вялым и слабым, и часто взгляд его несколько впалых русалочьих глаз становился отрешенным и устремлялся в пустоту, в никуда, словно это были глаза мертвеца.

Вот наступил и день отъезда. Было воскресенье, начало мая. Все было готово и уложено в шерстяные переметные сумки; то тут то там попадались на улицах груженные инвентарем и провизией, готовые в путь подводы, запряженные быками.

Перед отъездом тетушка Аннедда и Элиас побывали в местной церквушке Дель Розарио; незадолго до начала службы явился туда крестьянин, их земляк, направился к алтарю и взял киот[4], в котором хранилась фигурка Святого Франциска, и уж было собирался выйти из церкви, как несколько женщин подали ему знак, чтобы он подошел к ним и дал им приложиться к святыне; Элиас также подозвал его кивком головы и поцеловал Святого.

Вскоре после этого все были уже в пути. Приор, еще не старый, с чуть ли не русой бородой, путешествовал верхом на красивом сером коне со штандартом и киотом; за ним скакали земляки, подсадившие к себе на коня и своих жен; далее следовали женщины — кто верхом, кто пешком; дети, подводы, собаки. Каждый, впрочем, путешествовал сам по себе, и шествие растянулось по всей дороге.

Элиас с тетушкой Аннеддой следовали в самом конце колонны. Они путешествовали верхом на смирной лошадке в чулках; ее жеребенок, ростом чуть больше собаки, не отставал от них ни на шаг.

Утро выдалось замечательным. Крутые горы, в сторону которых направлялось шествие, поднимались в голубой дымке к небу, еще расцвеченному бледно-лиловыми полосами зари. Девственная долина реки Изалле была покрыта травой и усыпана цветами; над скалистой тропинкой нависали, словно большие зажженные фонари, желтые цветы дрока. Четкие контуры горы Ортобене, расцвеченные зеленью лесов, золотом дрока и красными цветами мха, на фоне жемчужно-белой глади горизонта уходили за спиной путников все дальше и дальше. Внезапно открылась долина; перед взором возникли доселе скрытые равнины с зеленеющими, блистающими каплями росы в лучах восходящего солнца нивами, по которым пробегали светло-серебристые волны. Покрытые маками, тимьяном, маргаритками, поля источали пряный аромат.

Но путникам нужно было подниматься дальше в горы, и они свернули в сторону от спускавшихся к морю долин. Солнце начинало припекать, и превратившиеся во всадников жители Нуоро стали время от времени придерживать лошадей и прикладываться к флягам из полых тыкв, в которых они держали вино, дабы «промочить горло». Всем было очень весело. Кое-кто время от времени пришпоривал коня и пускал его легкой рысью, а то и во весь карьер, слегка откинувшись в седле назад, с дикими воплями восторга.