Эликсир для избранных

Ах ты, господи! Пятница была в журнале подписным днем, и я обычно заканчивал работу поздно. Но отказываться было нельзя! «В случае чего попрошу кого-нибудь меня подменить», – подумал я.

– Да, конечно, приду.

– Спасибо, – тихо сказала Марина.

– А где собираемся? У вас… у тебя? На Тверской-Ямской?

– Да.

– Я приду, – повторил я.

Я знал Славу Любомирского с незапамятных времен. Мы познакомились в конце 80-х в отделе городских новостей «Вечерней столицы», куда я пришел после университета. Слава, который окончил журфак на несколько лет раньше, взял однокашника под крыло. Я поначалу фыркал и брыкался, стараясь всячески показать свою независимость, но потом мы как-то притерлись друг к другу и подружились. Когда в середине 90-х образовался «Перископ», Славка перешел туда на должность редактора отдела расследований и вскоре перетащил в журнал и меня. Несколько лет мы с ним и еще несколькими ребятами вели в «Перископе» хронику бандитских разборок и финансовых афер. Время было веселое, хотя и нервное. На нас постоянно наезжали разные темные личности, но мы по молодости и по глупости ничего не боялись. Почему-то были уверены, что с нами ничего не случится… Наши отношения со Славой не были ровными, но я уважал его и считал хорошим журналистом. Правильным. Он говорил: мы, СМИ, – цепные псы демократии, мы всегда против власти, и еще мы всегда за слабых против сильных. Поэтому, пока в стране правили олигархи, он разоблачал нечестные схемы залоговых аукционов и финансовые пирамиды, а потом, когда власть переменилась, стал рассказывать, как гэбисты крышуют контрабанду и обналичку. Жизнь это ему, понятное дело, не облегчало.

В начале 2000-х в «Перископе», как и в стране, сменились владельцы. Прежние акционеры продали свои доли какой-то подставной компании с никому ничего не говорившим названием, а главред Сосновский, интеллигент старого советского засола и защитник Белого дома, ушел на пенсию. Новым начальником стал некто Гребешков, тихий, неприметный человек, до прихода к нам занимавший небольшую должность в Администрации Президента. Сутью новой редакционной политики он объявил «взвешенность», которая, как вскоре стало понятно, означала отказ от критики Кремля и его друзей. Любомирский и еще несколько «стариков» подали заявления об уходе. Он звал с собой и меня, но я остался… Спустя некоторое время Слава основал новое интернет-издание, которое, не мудрствуя лукаво, назвал «Проектом». Там он продолжал заниматься своим любимым делом – наступал на мозоли власть предержащим. Со временем стал известным человеком и даже баллотировался в Думу от одной из демократических партий, правда, неудачно. Мы редко виделись, а когда встречались, то обычно вспоминали старые времена и перебирали общих знакомых – кто, где и что делает. Последний раз я видел его незадолго до смерти, мы случайно столкнулись в сквере у высотного здания на Кудринской площади…

– Слушай, Марина, а что слышно о Славином деле? Я имею в виду расследование…

– Ничего не слышно. На полицейском жаргоне это, кажется, называется «висяк»… Я думаю, если бы они могли, то давно списали бы дело в архив.

Славу нашли ночью во дворе дома на Ленинградском шоссе. Экспертиза выяснила, что смерть наступила в результате падения с высоты. Спустя несколько дней всплыли кое-какие подробности, но ясности они не добавили. Так, полиция установила, что Слава выпал из окна квартиры на восьмом этаже. Хозяева, жившие в соседнем доме, сдавали ее в аренду на сутки или на несколько часов. Чаще всего их клиентами бывали влюбленные парочки. В тот день Любомирский по телефону забронировал апартамент, приехал за десять минут до назначенного времени и взял ключ… И после этого живым его уже не видели. Узнав про квартиру, многие подумали, что у Славки было свидание, но никаких следов присутствия в квартире другого человека не обнаружилось. Шума или движения соседи не слышали.

– Так и не выяснили, с кем он должен был встретиться в тот вечер?

– Нет.

– А у тебя никаких идей?

– Никаких.

– Прости… а может, все-таки там женщина была замешана?

Марина фыркнула:

– Нет. Про его женщину я все знала. Она в Теплом Стане жила. Профурсетка! Ее допросили…

Я усмехнулся про себя. Значит, Славик все-таки погуливал…

– И что?

– Ничего. Похоже, она не причастна.

– А чем Слава занимался… ну, перед тем, как это все случилось?

– Да много чем занимался… Ты же сам знаешь, у них там все время была какая-то напряженка. То про Росгвардию что-то не так напишут, то про «Газпром»… Вечно на них кто-нибудь в суд подавал… Но этот все было как-то… штатно.

– А «дело Манюченко»? – спросил я.

Мне показалось, что на том конце возникла какая-то секундная, едва уловимая заминка.

– А что «дело Манюченко»?

– Ну, Слава вроде бы расследовал его… Даже, говорят, в Англию ездил.

– Я не знаю, Леша. Он мне ничего про это не рассказывал…

– То есть, ты считаешь, что Славу не любили многие, но никто настолько сильно, чтобы убить?

– Можно и так сказать, – тихо проговорила Марина.

– А самобийство? – осторожно спросил я. – Ты это исключаешь?