Эликсир для Жанны д’Арк

– Входи, – недовольно произнес Туровский и жестом отослал охранника. Тот послушно вышел в коридор.

Бориса Евгеньевича сегодня раздражало решительно все. И ноющая лодыжка, и послеобеденная тяжесть в желудке, и жесткий диван, и кислая мина директора. Но особенно его донимали мысли о дочери. Он бы дорого заплатил, чтобы узнать, о чем Катя молится в церкви, и если она ходила на исповедь, то что поведала священнику.

– Ты почему трубку не берешь? – зло спросил он у запыхавшегося администратора.

– Телефон разрядился. Извините.

– Садись, – Туровский кивком головы указал на кресло напротив дивана. – Разговор есть. Видишь, я вышел из строя? Теперь будем встречаться здесь, в моем номере.

– Как скажете. Вы не огорчайтесь. Травма легкая. Пару деньков покоя, и встанете на ноги.

– Надеюсь. Я насчет твоего приятеля спросить хочу. Этот Лавров, он… не подведет?

– Я за него ручаюсь, – холодея, выпалил Орешкин. – Он лучший из всех, кого я знаю.

– Что-то молчит твой «лучший».

– Так ведь времени прошло всего ничего.

– Ладно. Поглядим.

Туровский сдвинул брови и устроил больную ногу поудобнее. Администратор услужливо поправил подушку, на которой покоилась забинтованная лодыжка клиента.

– Ты со следователем связывался? Я бы сам с ним поговорил, да светиться не хочу.

– Зачем же вам беспокоиться? – заискивающе улыбнулся Орешкин. – На это другие люди есть. Я все исполнил, как вы приказали. Денег ему дал, посулил еще, если он будет держать меня в курсе дела.

– И что?

– Следак согласился. Только они ничего не нарыли по убийству девушки.

– А те две, которые пропали?

– По ним тоже глухо. Уже год прошел, а толку ноль.

Администратор не верил в способность местных сыщиков раскрыть серьезное преступление. Пропавших людей и в столице редко находят, а уж в глубинке и подавно.

– Скорее всего, тех девушек тоже нет в живых, – предположил он.

– Я догадываюсь.

– Пока тела не обнаружат, они будут числиться пропавшими.

– Ты мне законы толкуешь? – прищурился Туровский. – Или зубы заговариваешь?

Орешкин смешался и замолчал. Он не понимал, чего добивается от него этот влиятельный человек. Задействовал бы свои связи или нанял частных детективов, если не хочет огласки. Туровский, по его мнению, вел себя странно. С одной стороны, интересовался ходом расследования, с другой – скрывал свой интерес. Использовал Орешкина как подставное лицо. И продолжает использовать.

Не спросишь же напрямую: «Господин Туровский, что вам до этих девушек?»

– Есть подозреваемые в убийстве Кротовой?

– Подозревать можно многих, а вот улик нет, – ответил администратор. – В нашем пансионате всех опросили, в «Дубраву» тоже наведывались. В Веселках участковый чуть ли не в каждый дом заглянул. И что? Пшик!

– Может убийца быть приезжим?

– Почему нет? Прикатил, убил и был таков. Но по-моему, он здешний.

Орешкин не сомневался, что убийца – кто-то из местных. Кто-то, на кого не подумаешь. Неприметный житель Веселок или сотрудник пансионата, которого не вычислишь. Деревенские мужики часто ходят в лес либо через лес, – то за хворостом, то пешком на трассу ловить попутку. Есть еще отдыхающие. Никто за ними не следит, маршрут передвижения не фиксирует.

– Гиблое дело, – вырвалось у него.

– Ты это брось! – рассердился Туровский. – Неужто тебе невинных девчонок не жаль?

Он неловко повернулся и застонал от боли в ноге.

– Жаль, Борис Евгеньич. Еще как жаль. Хуже всего, что если это серия, будут еще жертвы. Вот когда очередную девушку прикончат, убойщики зачешутся.

– Циник ты, Орешкин.

– Я реалист.

Бизнесмен посмотрел на часы. Вечером у них с Лавровым назначена встреча в ресторане «Трактир».

Он отпустил администратора, откинулся на подушку и задремал. Приснилось, что в номер проник зять и целится ему в лоб из пистолета, приговаривая: «Я знаю, что ты сделал… знаю…»

* * *

Деревня Веселки

Двустволка, которую Лавров выбил из рук пьяного Мишани, была не заряжена. Он бросил ее на пол и погрозил алкашу пальцем:

– Плохо гостей встречаешь. Не по-божески.

– Я тебя не звал, – буркнул Мишаня, потирая скулу, куда пришелся удар. – Ты че сразу драться-то?

– А ты че сразу ружьем пугать?

– Я в подпол спустился за огурцами… и закемарил. Вдруг слышу голос чей-то, хвать ружье – и наверх.

– Ты ружье в подполе держишь?

– Ну… от дружбанов прячу. Не то стырят и пропьют. А ты зачем ко мне в дом вломился?

– Не вломился, а зашел. По-хорошему. Мать твою проведать решил.

– Че? – вытаращился Мишаня, трезвея. – Ты из собеса?

– Ага! Пенсию принес! Добавку ветерану народного образования. Из личного фонда господина Туровского.

При слове «пенсия» мутный взгляд Мишани просветлел, и в его пропитом сознании замаячил силуэт бутылки.

– Че сразу-то не сказал? Давай сюда.

Он попытался встать с пола, для чего поднялся на четвереньки, но гость помешал ему, больно лягнув ногой в бок.

– Ты че, мужик? – завопил Мишаня. – Ты че?

– Пенсия предназначена не тебе, а твоей матери.

– Я всегда за нее получаю… она ж парализованная. Уже полгода не встает. Я за ней у… ухаживаю. Мне добавка положена.

– Почему мать парализовало? – грозно спросил Лавров. – Небось ты довел?