Эликсир Индиго

Велик ждал его во дворе школы, пристегнутый к металлической оградке газона. Илья надел наушники и поехал в лабораторию под старый альбом «Мьюз». Апрельский ветерок обдувал лицо, в воздухе чувствовалось, что на подходе уже настоящая весна. Прохожие смешно шагали под ритм песни в ушах Ильи. Некоторые уже оделись в легкие куртки, хотя и было рановато. Апрель – самый коварный весенний месяц. Люди уже устали от зимы и готовы дать себя обмануть проглянувшему ненадолго солнышку, которое тут же сменяется снегом.

Трое мышей, которые вчера так его удивили, вели себя как обычно, что, конечно, было понятно – прошли сутки, и лекарство давно уже перестало действовать. Грызуны смирно сидели в клетке. Совсем как те, что получили вчера дозу раствора 26–12, считавшегося наиболее удачным по сочетанию компонентов и по реакции на него мышей. Илья приготовил новый раствор 34–12, то и дело сверяясь с записями в лабораторных журналах. Выждал положенные десять минут после инъекции, но мыши вели себя по-прежнему. Словно и не было вчерашней эйфории. Внезапно Илья заметил пузырек с йодом, который так и валялся на столе со вчерашнего дня. Завинтив крышку и убрав йод на место, он кое-что вспомнил…

– Одной капли должно быть достаточно, вряд ли вчера могло попасть больше, – бормотал он себе под нос, правда, не слыша своего голоса, потому что в ушах по-прежнему играли «Мьюз».

– Николай Валерьевич, – взволнованно говорил Илья по телефону через десять минут. – Приезжайте в лабораторию, мне нужна ваша помощь!

– Интересная реакция, – после долгого молчания сказал профессор, глядя на клетку с носившимися по ней мышами. Они радостно скакали, играли, стучали хвостами, словно им ввели инъекцию радости. Николай Валерьевич Беспалов преподавал в Академгородке, поэтому в здание Академии примчался почти сразу после звонка Ильи. С мальчиком они были знакомы уже шестой год, он рос и развивался на его глазах. Николай Валерьевич был профессором химии в НГУ и помнил, как маленького Илью к нему привела обеспокоенная мама. «Николай Валерьевич, это я вам звонила», – начала она, подняв брови, словно умоляя о чем-то. «Понимаете, я бухгалтер, муж адвокат, а Илья…» – она посмотрела вниз на сына. Тот стоял, сохраняя абсолютное спокойствие, и смотрел с любопытством на пятидесятилетнего профессора.

«Он с детства такой. Сам научился читать, просто в два года подошел и стал спрашивать, что это за буквы. Запомнил с первого раза, потом, знаете, когда в детском саду он сам додумался до таблицы умножения, я просто обалдела. А в школе… В общем, он все время сильно опережает сверстников. Хотя что там сверстников – я хорошо училась в школе, но я понятия не имею, кто такой Гельмгольц, что такое коллоидные растворы и для чего нужна теорема Эйлера. Уравнение Шредингера для меня тоже китайская грамота», – пожаловалась Людмила Владимировна. «Представляете, он меня спрашивает, согласна ли я с формулировкой определения фотона, а я понятия не имею, что ответить! Откуда мне знать про корпускулярно-волновой дуализм! Я о нем от Ильи узнала! В школе сказали, что его надо дополнительно водить куда-то, чтобы он не нахватался беспорядочных знаний».

Беспалову попадались одаренные дети, но такого он видел в первый раз. В пятом классе задавать маме такие вопросы! Вот только сначала требовалось проверить, не повторяет ли мальчик бездумно фамилии ученых и названия, которые он случайно выхватил из энциклопедий, чтобы произвести впечатление на окружающих. Задав школьнику парочку вопросов по курсу коллоидной химии, профессор убедился, что мальчик не притворяется. Ребенок по-настоящему оживился, когда понял, что перед ним человек, обладающий глубокими знаниями в интересующем его предмете. Людмила Владимировна оставила Илью с профессором и умчалась на работу, а мальчику провели экскурсию по корпусу Академии, где одаренные школьники занимались с университетскими преподавателями и готовились стать новой интеллектуальной элитой страны.

С тех пор Академия стала вторым домом для Ильи, а Николай Валерьевич – почти что членом семьи Дмитриевых. Высокий и широкоплечий, всегда хорошо одетый, своим внешним видом он опровергал стереотип о сморчке-ученом в старомодных очках. У него были взрослые сын и дочь, трое внуков.

– Удивительно, что йод дает такую реакцию. Надо открыть журнал и посмотреть, какое соединение и почему вызывает эту эйфорию, – задумчиво сказал Беспалов.

– Я уже пытался, но пока не понял, – признался Илья. – Думаю, тут нужна серия экспериментов.

– Молодец, – похвалил мальчика профессор, кивая наполовину поседевшей головой. Когда они с Ильей познакомились, у Беспалова только-только начали серебриться виски. А теперь вот седины в темно-русых волосах все больше и больше. – С чего бы начать?

– Знаете, я дал маме 26–12, – вдруг тихо сказал Илья. – Вы говорили, что лучше не рисковать, но…

– А если бы непредсказуемый побочный эффект? Ведь твоя мама не мышь, – нахмурился профессор.