Эликсир князя Собакина

— Ну, прекрасно! Вы сидите здесь и ждите журналистов, а мы все-таки посмотрим, что там происходит, — решил Савицкий.

Оставив Живого пить пиво против Москвы, разведчики спустились с холма.

Пройдя метров сто вдоль реки, они завернули за угол и увидели заасфальтированную площадку, не уступавшую размерами Соборной площади. На ней свободно разместились: две шеренги омоновцев в касках и с прозрачными щитами, три машины «скорой помощи», две пожарных, одна МЧС и пять одинаковых черных джипов. На капоте одного из них сидел сам мэр Лиходумов. Официальные лица как будто ждали какого-то сигнала. Тут и там группами стояли зеваки — любопытные и храбрые краснопырьевцы, решившие взглянуть на штурм своими глазами. По их скучающим лицам было понятно, что представление задерживается, если вовсе не отменяется.

— Да тут «Властелина колец» снимать можно, — с уважением произнес Бабст, указывая на огромные стальные ворота, украшенные массивными заклепками в виде буквы «К».

— Граждане бандиты! Предлагаем сдаться законной власти! — снова раздался дежурный оклик.

— Они не сдвинутся с места, — заметил Савицкий и извлек из кармана мобильный телефон. — Вызываем культурную общественность и сливаемся с мирным населением.

Командир краснопырьевского ОМОНа майор Пыжиков еще дважды лениво предложил «гражданам бандитам» сдаться законной власти. Группа молодых бездельников из числа зевак отделилась от толпы и отправилась искать приключений в другом месте.

И вдруг что-то внезапно и почти неуловимо изменилось в воздухе.

Сначала далеко и невнятно, а потом все ближе и ближе послышалось слаженное пение. Песня приближалась, постепенно стало возможно разобрать отдельные слова, и вот на площадку перед стальными воротами вышел культурный фронт.

Впереди, смело развернув транспарант «Вакху — да! Мэру — нет!» шагали Савельев и Живой. Замыкали шествие Дмитрий Мартынов и Лизавета Сенькина, которым приглянулся придуманный Пашей хулиганский лозунг «Миру — мир! Мэру — хер!» Выйдя к реке, общественность выстроилась фалангой напротив ворот и принялась выкрикивать:

— Это наша пещера!

— Это наша поляна!

— Это наша культура!

— Все люди — братья и сестры!

— Киргизы — не жареные цыпленки!

Савицкий, Бабст и Вера поспешили присоединиться к восставшим и встали впереди плечом к плечу. Глядя на них, в ряды культурного фронта начали вливаться еще остававшиеся у ворот зеваки.

— Это что за... — загремел голос начальника ОМОНа. Спохватившись, он отложил мегафон и скомандовал своим бойцам строиться.

Напротив фаланги культурного фронта быстро выросла другая, куда более грозная фаланга — космонавтов в сверкающих шлемах.

— Сейчас нас постреляют, — обреченно сказал Паша. — Прощай, мое молодое тело, ты знаешь, я всегда старался тебе угождать. Ты доставляло радость женщинам, а теперь так бездарно поляжешь здесь, в этой траве. Надеюсь, что в следующей жизни...

— ...ты родишься немым! — закончил Бабст. — Хорошо б ты и сейчас примолк. Умирай как мужик!

Однако ОМОН почему-то медлил.

Глава 30 Переговоры

Медлил он потому, что не слышал команды: в стане сторонников мэра не было единства.

— Кто это такие? Откуда они взялись, я вас спрашиваю? — лютовал Лиходумов.

— Это же библиотечные крысы! — почесав в затылке, припомнил его пузатый первый зам с двумя подбородками. — Я думал, они все перемерли давно.

— Точно, крысы, — поддержал его майор Пыжиков. — А вон тот мудак — из архива. Он у меня еще историю в школе вел, падло. Двойки ставил, родителей вызывал. Думал, забыл? А я не забыл!

— Да чего рассуждать — валить козлов! — потребовал зам с двумя подбородками.

— В реку их скинуть, сами потонут! — предложил второй зам. Этот был с тремя подбородками и, видимо, более добродушный.

— Погоди в реку, — остановил его мэр. — Вон, посмотри, видишь — хрен такой долговязый, а с ним рядом пидор в драных штанах. Они у меня сегодня уже были. Как раз насчет Вакха терли. Кричали, что они из Москвы журналисты и что за них все правозащитники ответят.

Тем временем лозунги культурного фронта начали повторяться. Чтобы подбодрить товарищей, Бабст и Мурка решили повторить свое триумфальное выступление и грянули «Марсельезу».

— Не по-нашему поют-то, — покачал подбородками первый зам. — Иностранцы, что ли?

— Точно — иностранные правозащитники, — догадался мэр. — Все-таки пронюхали, гады. То-то я смотрю, наглые такие, ничего не боятся. распустились там в своих Европах.

— Так я даю орлам отмашку? — обрадовался командир ОМОНа.

— Обалдел? Скандал международный хочешь? Там и пресса наша с ними — видишь? Они, сявки, чуют сильную руку. Давай-ка обождем.

Стояние на реке Пырке продолжалось. Переминалась с ноги на ногу культурная общественность. Возле ворот чесали в затылках мэр и его приближенные. А о том, что в это время творилось за воротами, собравшиеся боялись даже подумать.

Расхрабрившись и хлебнув еще пивка, на передний план выбрались краснопырьевские журналисты. Они принялись выкрикивать обидные и оскорбительные фразы, а идейные вдохновители культурного фронта тем временем отошли в последний ряд посовещаться.