Эликсир Купрума Эса

– Ага, с «Факела», – на бегу сказал Веня Зое и пустился во двор, чтобы сообщить о прибытии станка другим членам вчерашней делегации.

Зоя даже не шевельнулась, услышав Венины слова. Неподвижная, как статуя, со скрещёнными руками и непроницаемым лицом, она ждала приближения Маршева и сама себе казалась удивительно загадочной и красивой.

– Ну что? – спросила она, когда Родя подошёл.

– Станок… с «Факела», – тихо ответил Родя, глядя на красавицу напряжённо, даже с каким-то страхом. – А как… как ты уговорила отца?

– Я же тебе сказала, что он считается с моим мнением, – очень лениво, растягивая слова, ответила Зоя. – Он по многим вопросам советуется со мной.

Она сняла руки с груди, заложила их за спину и, не прибавив больше ни слова, пошла от Маршева прочь. А тот ещё секунд тридцать смотрел ей вслед.

После этого Веня отметил, что Родька слоняется по двору словно пыльным мешком трахнутый, не бегает, не дурачится, как все нормальные люди. Но Веня знал, что его друг умеет внезапно впадать в задумчивость, и не стал ни о чём расспрашивать.

Зазвонил звонок, ребята начали заходить в школу. Когда двор наполовину опустел, Родя вдруг увидел Борьку Трубкина, лениво шагавшего к подъезду, и тут неплохая мысль осенила его. Он подбежал к своему вчерашнему мучителю:

– Трубкин, подожди минуточку! Можно тебя кое о чём спросить?

Трубкин остановился:

– Ну спрашивай.

– Помнишь, вчера, когда вы меня трепали за уши, к нам подошла Зоя Ладошина и крикнула вам, чтобы вы меня отпустили? Вот скажи: почему ты меня сразу отпустил?

Некоторое время Трубкин молча смотрел на Родю. Наконец он сказал:

– А что ты думал, мы с тобой до вечера будем чикаться? Подурили, и хватит!

Такой ответ Родю, конечно, не удовлетворил.

– Боря! – сказал он как можно мягче. – Ещё минутку подожди! А вот когда Ладошина сказала вам, чтобы вы шли домой, и вы пошли… Вот скажи, что ты, например, в этот момент чувствовал. И только честно скажи! И о чём думал?

Борька снова молчал, и Родя на этот раз заметил, что лицо у Трубкина изменилось, а глаза беспокойно метнулись из стороны в сторону. Но он быстро овладел собой.

– О чём думал? – процедил он сквозь зубы. – О том, что тебе надо по носу дать!

Тут он влепил такой щелчок в кончик Родиного носа, что у того сразу слёзы потекли. Забыв о научной цели своего разговора, Маршев ударил Трубкина по скуле, в следующую секунду сел на землю с разбитой губой, ещё через секунду снова бросился на Борьку, но тут их растащили. Подтверждения своей гипотезе Родя так и не получил, но он запомнил, как метнулись у Борьки глаза.

Теперь Родя не мог не думать о Зое. И во время урока, и на следующей перемене он то и дело поглядывал на неё, а она замечала это и млела от удовольствия. Зоя не подозревала, что Маршев даже о красоте её позабыл, что пристальные взгляды его – это взгляды исследователя, изучающего загадочный объект, ей казалось, что они выражают восхищение, а быть может, и затаённую любовь. И Зое с новой силой захотелось возвеличить себя в глазах Маршева, и не только Маршева, но и всего пятого «Б».

А тут как раз случилось такое. В пятом «Б» кончились уроки, и Зоя шла по коридору, направляясь к лестнице, как вдруг вверх по ступенькам взлетел Гена Данилов и закричал:

– Восьмой «А», по домам! Химии не будет, Купрум Эс заболел.

– А что с ним? – спросил кто-то.

– Сердечный приступ. В больницу увезли.

Зоя оторопела. Сердечный приступ! В больницу увезли! Так ведь это, должно быть, надолго! А как же эликсир? Как же все эти великолепные добрые дела? Зоя вспомнила слова учителя о том, что эликсир потихоньку выветривается, даже если ничего никому не приказывать. А что значит это «потихоньку»? Полгода? Месяц? А может быть, и всего какую-нибудь неделю? И может быть, она совсем скоро превратится в обыкновенную Зойку Ладошину, которая пользуется уважением только у своих «активистов» да влюблённых мальчишек.

Зое стало ясно: она должна немедленно, сегодня же, совершить что-нибудь такое, чтобы имя её прогремело на всю школу. Словом, она должна сегодня же, вот сейчас, пойти к директору Дворца пионеров и приказать ему записать всех желающих в «Разведчик».

О разговоре её с директором вы уже знаете.

Когда Зоя вернулась домой, её встретила расстроенная мама. Она сказала, что ей позвонили с папиной работы, сообщили, что папа серьёзно заболел и его прямо с завода увезли в больницу.

– А что с ним?

– Как видно, переутомление.

– Он что, сознание потерял?

– Почти что…

Зоя, конечно, огорчилась, но потом вспомнила о своём эликсире, и в ней закипела энергия.

– Мама! А какая в городе самая-самая лучшая больница? И какой есть в городе самый лучший врач, который бы папу сразу вылечить мог?

Но мама ответила, что больница, куда поместили папу, и есть лучшая в городе, а о врачах она ничего не знает.

Наступил вечер, вечер пятницы. Взрослые Рудаковы и Маршевы уехали праздновать день рождения дяди Миши, а младший Рудаков пришёл к младшему Маршеву. Стали играть в шахматы. Родя играл плохо: в голове его вертелось всё то же «очевидное – невероятное». Проиграв несколько партий, он сказал: