Эликсир ненависти

Весьма умеренное трение с помощью кусочка дерева из обломков двери позволило зажечь фосфор. Стерн бросил туда и несколько кусочков серы. Затем, кашляя от едкого дымка, поднявшегося над брызжущим голубым огоньком, поднес к нему свой пропитанный алкоголем факел.

Внезапно возник огненный шар, бесцветный и ясный, дававший не очень надежный свет, но все же развеявший густую тьму. Этот свет озарил вдохновенное лицо Стерна, длиннобородого и запыленного, склонившегося для проведения решающего опыта. Пристально наблюдая за шефом, Беатрис ощутила прилив нового волнующего доверия и оптимизма. До нее дошло, насколько инженер изобретателен, и теперь она в глубине сердца не сомневалась, что, хотя весь мир и обратился в руины, все же ее спутник позаботится о том, как бы им не пропасть. Но у Стерна не было времени ни на что, кроме вопросов чисто практических. Он поднялся с пола, держа факел в одной руке, а бутылочку со спиртом в другой.

— Идем, — предложил он и поднял факел повыше, освещая путь. — Вы все еще полны решимости идти?

Вместо ответа она кивнула. Ее глаза заблестели в таинственном свете. И вот вместе, он впереди, они покинули комнату и двинулись по захламленному коридору, выступив в свое исследовательское путешествие навстречу неведомому.

Глава 6. В поисках сокровищ

НИКОГДА ПРЕЖДЕ НИ один из них не понимал, что, собственно, означает сорок восемь этажей. Ибо все воспоминания об этой высоте связывались с плавно скользящими лифтами, которые доставляли их наверх и вниз, и это казалось пустяком. В ту ночь, однако, учитывая разбитые ступени и заваленные обломками коридоры, зловещую тьму, которую их факел едва развеивал, они явственно осознали, каково это. Каждые несколько минут пламя сникало, и Стерну требовалось капнуть еще спирта, держа бутылочку аккуратно над огнем, дабы избежать взрыва. Задолго до того, как они добрались до первого этажа, Беатрис одолела усталость и успели истерзать бесчисленные страхи. Каждый черный дверной проем, зиявший на пути, вызывал воспоминания о жизни, которая здесь иссякла, о смерти, которая теперь властвовала повсеместно. От каждого угла, каждого закоулка и щели веяло минувшим и странной трагедией, которая за такое короткое время стерла человечество с лица земли. «Как мать стирает молоко с губ ребенка». И Стерн, хотя он произносил мало, только указания Беатрис и обычные в таких случаях предостережения, тоже ощутил мрачные чары этого места, хотя и был не поэт, а лишь человек сурового и практического труда. И все же он чувствовал, что, будь ему дарована такая способность, он сложил бы эпос смерти, который превзошел бы творения Гомера и Вергилия.

То и дело в коридорах и на лестнице они натыкались на загадочные кучки пыли, отличавшиеся любопытным и причудливым рисунком. Сперва они озадачивали Стерна, но вот, склонившись, он пошевелил одну из них рукой. И то, что ему открылось, побудило его отпрянуть со сдавленным возгласом.

— Что это? — воскликнула, испугавшись, его спутница. — Скажите мне.

Но он, поняв суть своего открытия, ибо в этой странной кучке оказались человеческие резцы и золотые коронки, быстро выпрямился и попытался улыбнуться.

— Да ничего, ровным счетом ничего, — ответил он. — Идемте, нечего терять время. Если мы намерены обеспечить себя хотя бы немногим необходимым, прежде чем кончится спирт, надо спешить дальше.

И вперед, вниз, все дальше и дальше вел он ее по темным руинам, которые даже не откликались эхом на поступь их босых ног. Точно робкие призраки, они бесшумно продвигались по зловещему лабиринту, по местам, к которым вполне применимы слова Кольриджа о «пропастях, безмерных для людей», настолько жуткое впечатление производили эти пустынные проходы. Наконец, проведя целую вечность в утомительных трудах, они добрались, сами тому не веря, до руин некогда прославленной и прекрасной аркады, бежавшей от Мэдисон-авеню к площади.

— О, как ужасно! — вырвалось у Беатрис, и она отпрянула, едва они спустились по лестнице и попали на новую сцену хаоса, тьмы и смерти. Там, где когда-то давно под сводами тянулась тропа света, жизни и красоты, богатства и роскоши, славившая достижения цивилизации, их нехитрый свет открыл новый ужас. Факел — слабый блуждающий огонек в окружавшей их тьме — дал им лишь намеки: здесь упавшая колонна, там груда массивных обломков рухнувшей части потолка, еще дальше зияющяя брешь в стене.

Они карабкались и перебирались через всю эту неразбериху и миновали немало причудливых горсточек праха, значение которых Стерн постарался не объяснять Беатрис. С неимоверными усилиями они все же продвигались вперед.