Эликсир от бессмертия

— Ты спросил, я ответил, — обиженно сказал он. — И нечего так смотреть. В общем, если только суть: я не знаю, человек ли он. Но этого я и о себе не знаю. А вот то, что он не бессмысленное животное, я тебе гарантирую.

— Спасибо.

Фантазии, конечно. И для него не имеет значения, соответствуют ли они реальности. Однако впечатления эмоциональной творческой личности вскоре могут подтвердиться экспериментально. За месяц Лад очень вырос... в смысле — многому научился. Значит, действия студентов все с большей вероятностью подпадают под определение преступных.

* * *

Пашка Зиновьев, кругленький, лысый как колено, с неизменной ироничной усмешкой повернулся к нему. Когда-то они с Володей Викторовым учились на одном курсе, праздновали праздники в одной компании и сперва были рьяными соперниками. Соревновались во всем — и в числе очков, набранных во время семестра, и в победах над женским полом, и в спорте. Потом кто-то из них догадался обернуть соперничество шуткой, а еще потом оно переросло в дружбу, сохранившуюся до сей поры — хотя до сей поры они не прекратили подсчитывать очки. Например, Павел Давидович — уже два года академик и директор Института этологии РАН, а Владимир Данилович — еще даже не членкор. А зато он каждую неделю играет в теннис, а Пашка, поди, забыл, как ракетка выглядит.

— А теперь скажи простыми словами, что ты хочешь. Вообще, по поводу твоего Лада, и от меня — в частности.

— Я хочу, во-первых, чтобы не было скандала, а во-вторых, чтобы Лада не превращали в подопытное животное, — сказал Викторов.

— Насчет скандала понятно, но это не ко мне, а к вашему Бокову, или кто там у вас завкафедрой, — тут же ответил Пашка. — Будет умным, не будет скандала, а будет, так себе, инцидент. Тебя пожурит, конечно, правила ужесточит во избежание повторения. Техника безопасности должна быть написана в расчете на дураков и психов, пора бы знать уже... А насчет подопытного животного я недопонял. Куда ж ты его денешь теперь? У тебя кафедра в курсе, дело начато, эксперты зубы точат, свидетелей целый взвод, в конце концов... Поясни свою мысль!

— Сейчас поясню. Я на днях почитал, как ребята вашего Анохина работают с шимпанзе, с орангами...

— Все понял? — ехидно спросил Пашка.

— Ага. Составил представление. И понял, что для нас, — он выделил это «нас», — важны две вещи. Первое —эксперименты по установлению уровня мыслительных способностей у приматов достаточно сложны, второе — они могут продолжаться годами.

— Так.

— То есть Лада у меня заберут — потому как я не специалист, отдадут под опеку специалисту, и вся оставшаяся жизнь Лада будет одним большим экспериментом. Шимпанзе Уошо.

— Вспомни еще собаку Павлова. Кстати, насколько мне известно, Уошо была вполне счастливой. Обитала в условиях, которые ее собратьям не снились — ни на воле, ни в зоопарке.

— И спустя несколько лет, снова встретив своих воспитателей, называла их по именам и сигналила «давай обнимемся», а других шимпов называла «черными тараканами», — без выражения сказал Владимир Данилович.

— И что?.. Ох, Володя. Да не бери в голову: если у него установят самосознание и эм-си-эй — минимал когнитив эбилити, то никто с ним ничего не сделает против его желания!

— «Если установят» — а сколько это времени займет?

— Не так много, — Зиновьев глянул на него в упор. — Тебе же, профану, это удалось?

— Удалось. — Владимир Данилович выдержал взгляд. — Но я его не тестировал по пятнадцати протоколам.

— Недоверие к науке, — Пашка ехидно сощурился. — Мы люди простые, отварами полечимся, а трубку дитю в горло вставлять не дадим? Откуда что берется у докторов наук...

— Ты напрасно иронизируешь. Он мне доверился, и я за него отвечаю.

— Во как. Ну хорошо. Ты за него отвечаешь, а я тебе отвечаю: ничего страшного не будет. Эксперименты могут занимать несколько часов в день, не более. Будешь Лада возить в наш корпус или договоришься с ребятами — они будут приезжать сюда. Все остальное время он будет шуршать у тебя в помойках с тем же успехом, что и сейчас.

— Лад не лазит по помойкам, — возмутился Викторов.

— А то я не видел!

— Вот ваши методы. Он по корзине залезает в ящики!

— Убедил. Вношу поправку: он будет лазить у тебя по ящикам с тем же успехом, что и сейчас.

— Все равно, — морщась, проговорил он. — Эти ваши эксперименты... Все они нацелены на то, чтобы выявить отличие от человека, то есть, как ни крути, неполноценность. Даже если он до сих пор не задумывался, в результате ваших опытов...

— Ну, понеслась душа в рай! — буркнул Зиновьев. — Все не так. Отличие и неполноценность — вещи разные. О различиях между ним и другими людьми он осведомлен с первого момента своего существования, если я правильно тебя понял. И сдается мне, что дальнейшее изучение этого вопроса будет интересно ему самому. Что-то ты, Володька, темнишь! Нет?

— Как ты думашь, что будет со студентами? Твой прогноз?

— С кем? А, пардон, с этими... Нефедовым и Фроловым? Володь, ну вот ты сам, как ученый и педагог — что ты по этому поводу думаешь?.. Конечно, пойдут под суд. В назидание и во избежание. В науке им не место.