Эликсир равновесия

– У тебя нет стихии! – выпал в осадок Аскольд, как и все, кто хоть раз смотрел на ауру Эдмуса. Действительно, стихия любви себя почти никак не показывала – разве что обрисовывалась светлыми тонами у сердца, но этого почти никто никогда не замечал. До того, как у Эдмуса не появлялись стихийные крылья и какой-нибудь нихилл не становился лужицей на земле.

– Эдмус! Ты применил стихию? Как? – шепотом удивился Йехар. – Мы же не в городе, откуда ты ее взял?

– Секрет. Не могу сказать, а то сначала Веслав меня отравит, потом Оля заморозит, а потом придет Виола и поглумится над моим трупом… ой-ёй, извините…

Почему-то он попятился в основном от Виолы.

Челюсть Аскольда и он сам криво смотрели на нас. По раздельности: челюсть в одну сторону, Аскольд – в другую. Веслав скривился.

– Двадцать лет прошло, а ты не нашел себе целителя или хоть стоматолога?

Аскольд поправил челюсть, которая оказалась искусственной. Судя по глазам мага Хаоса, к этой челюсти как-то был причастен Веслав. Наверное, они многое хотят сказать друг другу…

Но общение этой парочки было очень лаконичным. И деловым.

И с кучей недоговорок, потому что мы поняли с пятого на десятое.

Они начали в один голос и с одного вопроса:

– Зачем ты искал меня?

Ответил Веслав:

– Равновесие.

– Хочешь восстановить? – хмыкнул его отец.

– Не мешало бы. Знаешь что-нибудь…?

– А с чего ты решил, что сможешь?

– Я родился алхимиком.

– И думаешь, что я буду тебе в этом помогать?

– Это возвращает нас к вопросу: зачем ты искал меня?

Аскольд протянул руку, и прямо перед Веславом из ниоткуда возник невысокий столик, а на нем – одинокий стакан, наполовину заполненный темной, похожей на нефть жидкостью. Эффектная магия.

С тоской вспомнились дежурные шуточки Эдмуса о менталитете дружинников, вроде: «Веслав: стакан наполовину пуст; Йехар стакан наполовину полон; Виола: стаканом удобно бить людей…»

Аскольд изобразил вопросительный кивок.

На секунду мне показалось, что Веслав смотрит на него с жалостью. Потом он пожал плечами и прищелкнул пальцами по краешку стакана.

– Я пью, а ты рассказываешь мне всё, что знаешь, о формуле Равновесия. Как тебе?

Аскольд немного поразмыслил – для вида. Потом кивнул еще раз.

– Слово жизни.

Веслав хмыкнул и взял стакан.

– Опомнись! – воззвал к нему Йехар. – Ты не знаешь, что это и как это может воздействовать на тебя…

– Я знаю, что это. Это меня не убьет, –- здесь он предупредил мой вопрос и смотрел тоже на меня, но с каким-то странным выражением. Не убьет, враз поняли все. Но и ничего хорошего не сделает тоже.

– Но хоть закусить можно? – попытался развеять тяжелое молчание Эдмус. – Мы бы принесли тебе… ну, огурчик.

Веслав качнул головой. Еще секунду он смотрел на емкость, будто что-то просчитывая или решая, потом зажмурил глаза и разом опрокинул стакан с видом «ну, последний, на посошок». Скривился. Стакан поставил на место. Глубоко вздохнул, сделал четко выверенный шаг назад и упал без сознания на руки Йехара.

– А я говорил – закусы…

Эдмус заткнулся без напоминаний с нашей стороны. Все вместе, одновременно, мы бросились к Веславу, которого Йехар держал без малейших усилий.

Он не дышал.

У него было лицо человека, который наконец решил выспаться после дальней и утомительной дороги, а потом подумал – да ну ее, эту жизнь. Сон приятнее и безопаснее. Грудь не вздымалась, Тень не показывалась, а когда я попыталась поднять его с помощью целения – оказалось, что это невозможно.

Первыми к Аскольду, как наиболее импульсивные, обернулись Виола и Андрий, а мы подоспели когда услышали их сдавленные восклицания.

На полу, где было нарисовано что-то вроде алхимического контура, пролегла неяркая желтая светящаяся полоса. Круг был теперь разделен надвое, а на каждой половине стояли… ну да, Веславы.

Двое. Андрий протер глаза, Эдмус брякнул, что ему тоже закуска не повредила бы, я же посмотрела на того, которого Йехар только что осторожно опустил на пол… И ничего делать не стала.

Потому что все трое – мертвый и живые – отличались друг от друга разительно. Все были Веславами, не спорю, но вот те, в круге…

Один из них был алхимиком. Чистым алхимиком, а не той пародией на него, что мы привыкли наблюдать в исполнении Веслава. Никаких эмоций на лице. Глаза – не глаза, а холодные куски гематита. Уголки губ застыли в одном изгибе, как парализованные – таким он не был никогда, даже когда приходил в состояние обычной алхимической бесстрастности. Кровавого венца вокруг головы не было, а волосы не свисали на лоб, а лежали ровно, прилизанно и не думали кудрявиться.

– Фу! – возмутилась Бо, которая тут же выскочила из триаморфини. – Ему не идет эта прическа! Ой…

Она перевела взгляд на второго Веслава и смолкла.

Этот был в черном – воплощение Тени. Волосы казались клубящейся дымкой мрака, как и одежда, глаз было почти не видно из-за сочащейся из них черноты, и только кровавая полоса посреди лба была видна четко, как никогда. В точности по предсказаниям: в плаще из тьмы и в кровавой короне.