Эликсир (СИ)

— Я всегда мечтал о другой жизни. В детстве я осуждал мать за кочевой образ жизни, за то, что она полностью отдавалась своей страсти- науке. Поэтому стать лесничим и получить образование в этой сфере для наследника парфюмерной компании было роскошью.

— Но когда моя жена сбежала с моим младшим братом,— при этом челюсть его чуть ли не с хрустом сжимается,— женщины тоже умеют делать больно.

На долгую секунду женщины теряются, а больше всех я. Подумать не могла бы, что кто то в здравом уме может не просто изменить, а уйти от Бенжамина Харриса. Девушки в лаборатории слюной давились при виде его приближающейся фигуры, а мисс Дин вообще тайно влюбленна, это я в комнате отдыха собственными ушами слышала.

Внутри меня все бабочки снова водят хороводы, человеку больно, а я радуюсь лишь, что в женатого не втрескалась.

«Так все же он тебе нравится, да?»— елейно спрашивает внутренний голос.

Нравится не нравится. Нам все равно не быть вместе. На это, как минимум несколько причин…

— Умеем! Ещё как! Ты верно ее обижал?— высокомерно заявляет одна из викканок.

— Нет, ты наверное, как все мужчины был холоден и алчен!— утверждает постарше.

— Да я и не успел, это случилось на утро после свадьбы. Все было тщательно спланировано. Я не виню ее, она хотела помочь тому кого любила. Я виню себя, что так глупо влюбился, а потом пытался собрать себя. Зато, после такого скандала никто не был против того чтобы я на некоторое время залёг на дно. Так что плюсы есть во всем.

— Люблю мужчин с израненными душами,— с доброй ухмылкой на лице заключает Айоланта,— умные и сострадательные только усиливают свет внутри; а вот злые и мстительные тонут в собственной жёлчи.

Она удобно усаживается протянув босые ноги поближе к костру.

— Теперь моя очередь…. Рассказывать,— и лицо ее вмиг мрачнеет, а в лесу становится значительно прохладнее, словно температура зависела именно от ее настроения. По мере того, как она погружается в воспоминания, Роща приобретала безликий серый оттенок и, даже Адри жалобно скулит от надвигающейся порции информации.

Этот рассказ ранит. Он обжигает душу и тянет за последние струны. О нем говорится в книге, сухо, монотонно, будто писали справочник. Но за всем этим есть история, которая расколола мир викканок, унизила и втоптала в землю гордость половины мира. Эта история заложена каждой в генетический код, она у всех женщин сидит там далеко на затворах памяти.

— Это сейчас я ещё и хранительница лесов. Раньше я была просто верховной жрицей, и могла любить, гулять, петь, жить среди смертных….пока напрочь не отказалась возвращаться в тот лживый реальный мир, котором правят пузатые узколобые мужи. Я их даже мужчинами назвать не смею,— она брезгливо по-детски морщит нос.

— Викканство позиционируется, как опасное учение. Даже запрещённая религия,— вполне серьезно говорит Бен.

— И от чего же я не вижу страха в твоих глазах? — вскидывает бровь одна из ведьм, не прекращая старательно измельчать в тяжёлой ступке травы и коренья.

Надо же, минуту назад ее здесь не было.

Мужчина лишь по доброму ухмыляется, но отвечать не торопится.

Тем временем Айоланта продолжает:

— Виккансиво — невероятно миролюбивая и толерантная религия, которая основана на любви к природе и окружающему миру. Наслаждайтесь жизнью, принимайте её дары с благодарностью и уважением, творите прекрасное и несите в этот мир свет – тогда обретёте гармонию и внутренний стержень.

Но Викканство это не просто религия, это цветение знаний. Однако, таинство пропадает с первыми лучами солнца. Наши голоса слышны лишь в ночи, потому что ночью мы бережно укрыты объятиями лунной богини и можем выпустить истинную энергию на волю. Мир искажает умы и души неверующих столетиями, многим выгодно чтобы сведущие женщины были в изгнании, их опасаются, но наша задача от этого неизменна. Даже сейчас, когда нас осталось так мало. И даже в этом есть плюс- чем меньше нас, тем сложнее нами управлять. Прекрасные викканки теперь не ходят толпами, обжигая сердца запретными, по мнению влиятельных и трусливых мужчин знаниями, они теперь более избирательны и не водят дружбы ни с кем из мужчин.

— Тогда что здесь делает этот?— брезгливо любопытствует все та же девушка со ступкой.

— Оливия, — строго обращается Айоланта к ней,— ты мне дашь закончить? Или тебя зубастая герань укусила, пока ты ее срывала?

— Так разве он поймёт? Разве он знает что такое быть изгнанным? Обманутым? Убитым горем? Разве мужчины вообще способны на чувства? — в ее глазах холодом застывает боль, а рука соскальзывает так, что половина содержимого высыпается. Бедная девушка начинает чихать и уже не слышит, как девушки, что недавно слышали историю Бена пытаются ее переубедить:

— Он знает, он знает,— шепчут ей кратко пересказывая пикантные детали личной жизни этого красавчика.

— В книге и в официальных источниках так все размыто,— пытаюсь перевести тему я,— я боюсь что многое даже исковерканно. Так в чем же истина?