Эликсир вечной молодости

— А где я сейчас, как вы думаете, милая девушка? Я говорю с вами по мобильному — и сама не знаю, где я через полчаса буду. Куда вы приедете, хотела бы я знать?

"Я бы тоже не отказалась”, — уныло подумала Светлова.

— Но все-таки.., можно? — упорно повторила она.

— Не можно.

— Ну, ладно. Давайте поговорим по телефону?

— Мы и так с вами говорим по телефону. Но вы еще ничего толком не сказали, хотя мы потеряли уже кучу времени.

"И денег!” — хотелось добавить Светловой, но она понимала, что для Шматриковой это “не вопрос”.

— Что мог делать в нашем городе… — Аня уже и сама не заметила, как у нее появилось это “нашем”, — ваш муж?

— В вашем городе?

— Да.

— Что мог делать в вашем городе мой муж? — Мадам Шматрикова залилась каким-то странным смехом. — Ни-че-го, — произнесла раздельно по слогам, отсмеявшись вдоволь, смешливая вдова.

И повторила:

— Ничего!

— Но все-таки… Поясните, какова была цель его поездки? Ведь куда-то же ваш супруг ехал?

— Он ехал по делам. Не вижу смысла объяснять, по каким делам, потому что это не имеет к вашему Рукомойску никакого отношения. И он ехал мимо! И уверяю вас, со скоростью не меньше ста километров в час. Мимо! Мимо вашего города! Все?

— Не все… Я бы хотела еще…

— А я бы не хотела. Все.

У Кривошеева тоже был телефон. Но, впечатленная диалогом с госпожой Шматриковой, Аня решила больше не искушать судьбу.

С полсотни километров до городка Путятинска, где проживала до своего исчезновения Галина Кривошеева, Аня доехала за час.

Это был уже и вовсе крошечный населенный пункт. По сути, с единственной — главной! — улицей и некоторым количеством ответвлявшихся от нее закоулков, поросших желтеющими лопухами.

В маленьких, вросших в землю домиках шевелились занавески, когда Анна не торопясь ехала, пробираясь по путятинскому бродвею.

В одном из окошек занавески были подняты — за чистым стеклышком, обнявшись с цветком герани и подперев подбородок кулаком, сидела женщина. С очень круглым и совершенно бессмысленным лицом. Каким-то непостижимо спокойным — на взгляд горожанина, — даже будто бы застывшим. Она смотрела на улицу, на лопухи, на Аню. У нее был вид человека, который подперся кулачком лет эдак сто назад, да и замер в этом положении навеки.

Аня поняла, что это фирменный стиль Путятинска — жить, глядя на улицу в окно.'..

Глава 9

На удивление, домик у Кривошеева оказался образцом немецкого коттеджного строительства. Весь напичканный внутри импортной мебелью и техникой.

— Как у вас.., справно… — похвалила Аня.

— Да, — безразлично подтвердил хозяин и задумчиво провел рукой по своим “аристонам”, “оставляя на серой пыли глубокий след”, — техника хорошая. Вот только электричество все время выключают. Тут у нас, в Путятинске, с этим.., э-э.., несостыковочка.

— Пожалуй, — согласилась Аня. — Тут у вас несостыковочка.

И с огорчением подумала о том, что “общество, потребления” в Путятинске построить будет ох как непросто. Поскольку, как только проснувшийся для потребления гражданин начинает зарабатывать деньги и покупать дорогостоящие плоды материального прогресса, входя в азарт и желая все большего и лучшего, его тут же обламывают. Вырубают на фиг электричество, и остается он с этими плодами в темноте и недоумении, в прежнем вековом унынии и сонливости.

Под лестницей Светлова заметила красивый дорогой маленький велосипед с толстыми красными шинами — явно “для самых маленьких”. Рядом в корзинке — крошечная хоккейная клюшка и мячик…

— Разве у вас есть дети? — удивилась Светлова. Она-то знала от Богула, что супруги Кривошеевы были одиноки.

— Да нет. Это так… — Кривошеев махнул рукой. — Просто так.

Детские игрушки… Велосипед… Аня сделала вид, что приняла такое объяснение как должное.

Хотя это было нелегко. Что могло означать это “так”?

А Светлова умирала от любопытства: откуда столь необычный для Путятинска стиль жизни? И ведь и супруга его, Галина Кривошеева, исчезла из-за руля иномарки, а не какой-нибудь там “Таврии”.

— Шампиньоны… Тюльпаны… — объяснил Кривошеев. — Вожу в Москву. Я и раньше, в старые времена баловался… “Выгонял” к праздникам. Спекулянтом тут слыл. А теперь, когда можно, — побольше развернулся.

— Ах, вот что…

— Да вы, собственно, по какому делу? — столь же безразлично поинтересовался хозяин. — Разве не по поводу шампиньонов?

Больше всего щупленький рыженький Кривошеев был похож на уставшую лисичку. Гоняли, гоняли ее всякие волки всю жизнь по лесу — и вот она перед вами. Спасшаяся, но вся такая апатичная, безразличная.., глаза ни на что не глядят.

И Светлова решила опять последовать совету Гора: сказать правду. Однажды с Гором это ей уже помогло.

— Нет… Я не за шампиньонами, — замирая, призналась Светлова. — Я… Сергей Алексеевич… Видите ли… Я… Могу только просить вас… Понимаете: мне это очень-очень нужно. Мне очень нужно знать, куда ехала в тот раз ваша жена?

Кривошеев, не ставший от этого признания ни на йоту менее безразличным, молча рассматривал Аню.

Было ли это странное молчание равнозначно предложению “выйти вон”?

Аня на всякий случай поднялась из-за стола.