Эликсир жизни

Однако чем больше я читал и анализировал, тем больше набирали силу сомнения. Во-первых, смущало то, что контрольные опыты были проведены Шмунем не корректно. Во-вторых, в статьях не было сведений о температурном режиме; а ведь непостоянство температуры может вызывать разброс в скорости. В-третьих, флуктуации имели место только при «точечных» измерениях; при непрерывной же регистрации реакций никаких флуктуаций не наблюдалось. И, наконец, в-четвертых, статистическая обработка данных была недостоверна. Шмунь пользовался статистикой как юнец презервативом: торопливо и бездумно. Он словно задался целью продемонстрировать, что статистика – самая точная из лженаук.

Настоящий ученый не перестает удивляться достижениям природы; невежда же торопится удивить мир собственными достижениями. Каждый торопливо кует свою Нобелевскую премию. Все спешат… А ведь известно, что дальше всех уйдет тот, кто не спешит. Что делается впопыхах, не живет в веках. Что делается наспех, вызывает смех.

Шмунь слишком торопился всех удивить. Не случайно лишь на 20-м году исследований выяснилось, что флуктуации присущи не только ферментам, но и обычным химическим реакциям; например, наблюдался разброс скоростей при окислении красителем аскорбиновой кислоты.

Я повторил опыт Шмуня с красителем и аскорбатом. В итоге выявилось несколько причин разброса: неоднородность распределения красителя и аскорбата в воде при их смешивании; температурные флуктуации в малом объеме из-за нагрева приборной лампой; конвекция тепла; дискретность из-за «порога чувствительности» прибора. Более того, в своих опытах с суспензией митохондрий я нашел те же причины разброса уровня АТФ и постарался устранить их. Флуктуации исчезли.

Я собрался идти к Шмуню разбираться, но его опять не оказалось на месте. Он всё время где-то заседал и выступал. Вообще в науке есть эдакая категория «почетных научных артистов», ежедневно курсирующих с конференции на юбилей, с юбилея на семинар, с семинара на презентацию, с презентации на лекцию, забросивши реальную работу. На этих мероприятиях они неустанно вещают о своих «открытиях» – метят территорию, как дворовые коты, ревностно шипя на конкурентов или наоборот лестью превращая конкурентов в соратников. Как правило, они шустро кучкуются и образуют мафиозные структуры, удерживающие в своих руках всю научную и административную деятельность институтов. Именно про таких говорят: «Толпа ученых затоптала истину и двинулась дальше…».

Наконец мне удалось застать Шмуня на конференции, посвященной юбилею академгородка. От каждого Института речь держал директор, рассказывая о достижениях. От нашего Института почему-то докладывал Шмунь. Львиную долю времени он потратил на живописание своих «флуктуаций». Его речь звучала так, что именно этот «феномен» и есть главное достижение Института. Меня это покоробило. Когда после доклада начали задавать вопросы, я заявил: «Уважаемый Семен Яковлевич, мягко говоря, переоценивает роль своего „феномена“. И вообще это не феномен, а артефакт». Обрисовал ситуацию и озвучил результаты своих проверочных опытов. Аудитория забурлила. Председательствующий, ссылаясь на нехватку времени, приостановил дискуссию и объявил следующий доклад.

Планетарнологический фактор икс

Впоследствии Шмунь выдвинул новую сногсшибательную идею: существует планетарный космический «фактор икс», синхронизирующий любые процессы: биологические, химические и даже радиоактивный распад! Если ученый постоянно выдвигает сумасшедшие гипотезы или ставит бесконечные однообразные опыты (как это много лет делал Шмунь руками своих лаборанток), значит, ему не хватает времени на осуществление мыслительного процесса. В наше суетное время некоторые ученые продвигаются вперед столь стремительно, что думать им уже некогда.

Я многократно выступал на семинарах с опровержениями, но Шмунь был непотопляем, как всё то, что плавает на поверхности… Размышляющие ныряют в неизведанные глубины; поверхностные барахтаются в лужах. Шмунь со своими «планетарнологическими флуктуациями» барахтался бодро и шумно. Однажды после очередной баталии со Шмунем ко мне подошел один из его сотрудников и шепнул: «Викентий! Пойдемте, я Вам сейчас кое-что покажу». Он привел меня в кабинет Шмуня, открыл ключом сейф и достал оттуда кипу оттисков статей некоего Мураямы на японском языке и их переводы на английский. Я взглянул на заголовки и ахнул. Все статьи были посвящены флуктуациям и «фактору икс», их вызывающему, причем, опубликованы они были в японских журналах давным-давно. Шмунь хранил их в сейфе и никогда никому не показывал. Его сотрудник обнаружил их случайно, когда искал спирт и наткнулся в столе на ключ от сейфа. Он вручил мне оттиски, сопроводив это такими словами: «Даю только на сегодня, пока шефа нет. И, пожалуйста, Викентий, никому ни звука обо мне!».