Читаем Эликсиры дьявола: бумаги найденные после смерти брата Медардуса, капуцина полностью

Она засиделась у клавикордов, а когда встала, на стуле осталась одна из ее перчаток. Я так и набросился на эту перчатку и, не помня себя, припал к ней губами. Это происходило на глазах у одной из молодых особ, и она не преминула присоединиться к сестре регента; девицы начали перешептываться, потом последовали взгляды обеих в мою сторону, далее послышались смешки и, наконец, смех, едва ли лестный для меня. Я был готов сквозь землю провалиться, ледяной ток пронизал меня до глубины моего существа. Не помню, как я прибежал в семинарию – в мою келью. Мной овладело бешенство отчаянья; лежа на полу, я захлебывался жгучими слезами; я клял – я проклинал девушку, себя самого, и мои молитвы перемежались с безумным смехом. Отовсюду звучали вокруг меня голоса; надо мной издевались, меня поносили; я уже готов был выброситься из окна; к счастью, мне помешали железные прутья, и в самом деле я не переживал дотоле ничего ужаснее. Однако утро забрезжило, и спокойствие мало-помалу вернулось ко мне; я больше не колебался в моем решении никогда не видеть ее и отвергнуть все мирское. В моей душе окончательно возобладала склонность к монастырскому затворничеству, и уже никакое искушение не могло совратить меня.

Как только мне позволили урочные занятия, я поспешил в монастырь капуцинов и открылся приору в своей готовности поступить в монастырь послушником, добавив, что мать и княжна уже поставлены мною в известность о моем твердом и нерушимом решении. Леонардуса как будто насторожил мой внезапный пыл; не посягая на сокровенное в моей Душе, он так и эдак пробовал исследовать, почему я вдруг так возжаждал иночества, ибо он, разумеется, подозревал: мною движет нечто чрезвычайное. Тайный стыд оказался сильней меня; у меня не хватило духу признаться, что произошло в действительности; зато я дал волю пламенной экзальтации, обуревавшей меня, и не поскупился на подробности, связанные с чудесными происшествиями моих детских лет; они ли не обязывали меня принять монашество!

Моя экзальтация не передалась Леонардусу; не высказывая прямо скептицизма по поводу моих видений, он как будто не придал им особенного значения, более того, подчеркнул, что моя горячность не только не свидетельствует в пользу моего призвания, а, напротив, весьма смахивает на иллюзию. Леонардус вообще предпочитал не распространяться о видениях святителей и даже об апостольском чудотворстве, и бывали мгновения, когда я, грешный, подумывал, не тайный ли он скептик. Мне так хотелось услышать от него что-нибудь определенное на эту тему, что однажды я отважился затронуть вопрос о злопыхателях, посягающих на католическую веру; особенно нападал я на тех, чье высокомерное мальчишество мнит, что отделывается от сверхчувственного бездарным ругательством «суеверие». Леонардус мягко усмехнулся: «Сын мой, злейшее суеверие есть безверие», – и перешел на предметы посторонние и безразличные. Лишь впоследствии дано мне было углубиться в его превосходное осмысление мистического, представленного нашей религией, постигнуть, что такое таинственное сочетание нашей духовности с Высшей Божественностью, и тогда я не мог не признать, что Леонардус верно распоряжался драгоценнейшими дарами своего существа, приберегая их лишь для учеников, сподобившихся высшего.

Из письма моей матери явствовало, что она всегда предполагала: белому священству я предпочту монашество. В День святого Медардуса явился ей старый Паломник от Святой Липы, он вел за руку капуцина в орденском облачении, и она узнала меня. Княжне тоже пришлось по душе мое решение. Я имел возможность свидеться с ними обеими перед тем, как произнес монашеский обет, а это не замедлило произойти, ибо мое послушничество было непродолжительным; его срок сократило вдвое мое неподдельное стремление поскорее назваться иноком. Я принял иноческое имя Медардус[8], подсказанное видением моей матери.

Единение братьев между собой, череда богослужений и весь внутренний распорядок монастырского общежительства – все это оказалось таким, как я представил себе с первого взгляда. Задушевная тихость, чувствующаяся здесь во всем, пролила и в мою душу ту небесную безмятежность, которая блаженной грезой овевала мое младенчество в монастыре Святой Липы. Когда меня торжественно постригали, среди присутствующих я заметил сестру регента; взгляд у нее был грустный, и чуть ли не слезинки поблескивали на глазах, однако соблазн рассеялся, и не дурная ли гордыня, детище пустячного торжества, свела мои уста усмешкой, которая насторожила брата Кирилла, сопутствовавшего мне.

– Что это так развеселило тебя, брат мой? – осведомился Кирилл.

– А разве не весело отбросить мирские мерзости со всей их мишурой, – ответил я, но нельзя отрицать: мой обман не остался безнаказанным; что-то страшное сразу же дало себя знать содроганием.

Но то был последний спазм духовного самомнения, сменившийся вышеописанной душевной тихостью! Когда бы она вечно осеняла меня, но власть Супостата помыкает человеком. Стоит ли вооружаться, стоит ли бодрствовать, если ад все равно настороже и не упустит своего?

Перейти на страницу:

Все книги серии Магистраль. Главный тренд

Мгла над Инсмутом
Мгла над Инсмутом

Творчество американского писателя Говарда Филлипса Лавкрафта уникально и стало неиссякаемым источником вдохновения не только для мировой книжной индустрии, а также нашло свое воплощение в кино и играх. Большое количество последователей и продолжателей циклов Лавкрафта по праву дает право считать его главным мифотворцем XX века.Неподалеку от Аркхема расположен маленький городок Инсмут, в который ходит лишь сомнительный автобус с жутким водителем. Все стараются держаться подальше от этого места, но один любопытный молодой человек решает выяснить, какую загадку хранит в себе рыбацкий городок. Ему предстоит погрузиться в жуткие истории о странных жителях, необычайных происшествиях и диковинных существах и выяснить, какую загадку скрывает мгла над Инсмутом.Также в сборник вошли: известнейшая повесть «Шепчущий из тьмы» о существах Ми-Го, прилетевших с другой планеты, рассказы «Храм» и «Старинное племя» о древней цивилизации, рассказы «Лунная топь» и «Дерево на холме» о странностях, скрываемых землей, а также «Сны в Ведьмином доме» и «Гость-из-Тьмы» об ученых, занимавшихся фольклором и мифами, «Тень вне времени», «В склепе»

Говард Лавкрафт , Говард Филлипс Лавкрафт

Детективы / Зарубежные детективы
Мадонна в меховом манто
Мадонна в меховом манто

Легендарный турецкий писатель Сабахаттин Али стал запоздалым триумфальным открытием для европейской литературы. В своем творчестве он раскрывал проблемы взаимоотношений культур и этносов на примере обыкновенных людей, и этим быстро завоевал расположение литературной богемы.«Мадонна в меховом манто» – пронзительная «ремарковская» история любви Раифа-эфенди – отпрыска богатого османского рода, волею судьбы превратившегося в мелкого служащего, и немецкой художницы Марии. Действие романа разворачивается в 1920-е годы прошлого века в Берлине и Анкаре, а его атмосфера близка к предвоенным романам Эриха Марии Ремарка.Значительная часть романа – история жизни Раифа-эфенди в Турции и Германии, перипетии его любви к немецкой художнице Марии Пудер, духовных поисков и терзаний. Жизнь героя в Европе протекает на фоне мастерски изображенной Германии периода после поражения в Первой мировой войне.

Сабахаттин Али

Классическая проза ХX века
Скорбь Сатаны
Скорбь Сатаны

Действие романа происходит в Лондоне в 1895 году. Сатана ходит среди людей в поисках очередной игрушки, с которой сможет позабавиться, чтобы показать Богу, что может развратить кого угодно. Он хочет найти кого-то достойного, кто сможет сопротивляться искушениям, но вокруг царит безверие, коррупция, продажность.Джеффри Темпест, молодой обедневший писатель, едва сводит концы с концами, безуспешно пытается продать свой роман. В очередной раз, когда он размышляет о своем отчаянном положении, он замечает на столе три письма. Первое – от друга из Австралии, который разбогател на золотодобыче, он сообщает, что посылает к Джеффри друга, который поможет ему выбраться из бедности. Второе – записка от поверенного, в которой подробно описывается, что он унаследовал состояние от умершего родственника. Третье – рекомендательное письмо от Князя Лучо Риманеза, «избавителя от бедности», про которого писал друг из Австралии. Сможет ли Джеффри сделать правильный выбор, сохранить талант и душу?..«Скорбь Сатаны» – мистический декадентский роман английской писательницы Марии Корелли, опубликованный в 1895 году и ставший крупнейшим бестселлером в истории викторианской Англии.

Мария Корелли

Ужасы

Похожие книги

Дракула
Дракула

Главное детище Брэма Стокера, вампир-аристократ, ставший эталоном для последующих сочинений, причина массового увлечения «вампирским» мифом и получивший массовое же воплощение – от литературы до аниме и видеоигр.Культовый роман о вампирах, супербестселлер всех времен и народов. В кропотливой исследовательской работе над ним Стокер провел восемь лет, изучал европейский и в особенности ирландский фольклор, мифы, предания и любые упоминания о вампирах и кровососах.«Дракула» был написан еще в 1897 году и с тех пор выдержал множество переизданий. Его неоднократно экранизировали, в том числе такой мэтр кинематографа, как Фрэнсис Форд Коппола.«…прочел я «Вампира – графа Дракула». Читал две ночи и боялся отчаянно. Потом понял еще и глубину этого, независимо от литературности и т.д. <…> Это – вещь замечательная и неисчерпаемая, благодарю тебя за то, что ты заставил меня, наконец, прочесть ее».А. А. Блок из письма Е. П. Иванову от 3 сентября 1908 г.

Брэм Стокер

Классическая проза ХIX века / Ужасы / Фэнтези
Джуд неудачник
Джуд неудачник

«Школьный учитель оставлял село, и все обитатели его казались грустными. Мельник из Крескома дал ему небольшую крытую повозку с лошадью для перевозки пожиток в город к месту его назначения, миль за двадцать отсюда. Эта колесница оказалась совершенно достаточно вместительною для имущества уезжавшего педагога. Дело в том, что часть домашней обстановки учителя была доставлена администраторами и составляла принадлежность школы, а единственный громоздкой предмет, принадлежавший учителю, в дополнение к чемодану с книгами, заключался в деревенском фортепиано, купленном им на одном аукционе в тот год, когда он мечтал об изучении инструментальной музыки. Потом этот пыл прошел, – оказалось, что учителю не суждено отыскать и развить в себе музыкальный дар, и купленный инструмент сделался для него вечным мучением при перекочевках с одного места на другое…»

Томас Гарди

Классическая проза ХIX века