Элиминация

У моей мамы были короткие коричневые волосы, вьющиеся у концов, на ней была надета пижама серого цвета с розовым кроликом, косметики не было, лишь маленькие веснушки под глазами, которые были цвета глубокого синего моря. Я никогда не знал своего отца, мама сказала, что он ушел, как только узнал о беременности, но она не расстраивалась и никогда не таила обиды, рождение ребенка, вообще, не входило в ее планы на жизнь, потому как в возрасте восемнадцати лет ей поставили страшный диагноз – бесплодие. Она прожила десять лет своей жизни с человеком, который не хотел детей, они не предохранялись во время полового акта, редко ссорились и всегда сходились друг с другом в предпочтениях, их счастье закончилось в ее тридцать три года, когда беззаботную жизнь агента по недвижимости сменила тошнота, боль в груди и перепады настроения, а позднее тест показал две полоски и мужчина ее жизни быстро подписал документы о разводе и испарился в одночасье. Мама не унывала, ей помогали все, кого она знала, даже те, от кого она вовсе не ожидала поддержки. Мое рождение было чудом, самым настоящим, она никогда не скрывала от меня историю своей жизни, рассказывала что и как, про секс я узнал в четырнадцать лет, так же, как и про уголовную ответственность, мама рассказывала про беременность, она не ограничивала меня в деньгах, каждый год мы на пару недель летали на море, ходили с ней по кафешкам и ресторанам, я был центром ее вселенной, мог спокойно говорить с ней про девушек и друзей, она не ругала меня за двойки и драки, хотя каждый раз проводила со мной подобие ликбеза и профилактических разговоров.

Но ничего не может длиться вечно. В пятьдесят лет у моей мамы развился рак, ее вылечили, но последствия были необратимы: у нее появились морщинки, которых никогда не было, кожа стала серой, а сама она ослабла. Пенсии перестало хватать и я устроился на неофициальную работу, из-за чего стал порой пропускать школу, а это отразилось на моей успеваемости и все пошло по наклонной. Когда мне, все же, удалось закончить одиннадцатый класс, то я понял, что мне нужно поступать на высшее, но только на бюджет.

Но по ужасному совпадению именно сегодня – двадцать первого июня – мне вдруг захотелось свободы, уйти из дома, развеяться и потусить. И я ушел.

Жара стояла нереальная, несмотря на подступающий вечер. На площадке играли дети, в тени домов прятались родители, хотя это не спасало. Это лето, вообще, выдалось аномально жарким, чего уж говорить. Пройдя пару домов, я оказался у друга, у него уже собралась целая толпа народа – большинство из них наши бывшие одноклассники, мы занавесили шторы, включили музыку и просто бесились, употребляя алкоголь и всю имеющуюся еду из холодильника. Мой телефон остался в куртке, один из приятелей сказал, что мне кто-то звонит. Я выбежал в коридор и ответил на звонок, это была мама, но из-за помех на линии было совершенно невозможно разобрать ее слова.

– Ребята, смотрите!

Мы вышли на балкон и все, как один, смотрели за падающим самолетом, грохот стоял нереальный, а потом огненная вспышка и крики. Мы все попадали на пол, девочки завизжали, да и мы с другом испугались, хотя не стали показывать этого.

– Саша! Саша, ответь! – Кричала мать в трубку.

– Мам? Мам, ты в порядке?

Помехи и шипение.

– Саша! Не… из…

– Мам! Я не слышу, мам!

В квартире поднялся крик, раздавались звонки, мой друг включил телевизор, там шли экстренные новости. Самолет упал так близко, что я чувствовал запах гари, тошнота подступала к горлу, как и дикая паника.

– Не выходи… – Продолжала мать.

По новостям передавали о чрезвычайном положении и запрете покидать свои дома.

– Не выходи… не выходи… на улицу! – Кричала она в телефон.

Я все понял за секунду и посмотрел на балкон, там стояли две девушки и ловили сигнал, чтобы кому-то позвонить.

– УЙДИТЕ С БАЛКОНА! – Завопил я, что есть мочи.

Обе они обернулись, но слишком поздно. Яркая вспышка света ослепила меня и всех окружающих даже через неплотные шторы. У меня свело все тело, легкие перестали дышать, клянусь, даже сердце на мгновение перестало биться, а потом я потерял сознание.

Глава 8. Артём.

Сегодня мне пришлось делать вскрытие тела своей обезумевшей дочери. На момент, когда лезвие моего скальпеля разрезало ее грудную клетку – она все еще была жива. Моя милая девочка была прикована к столу, то и дело она ерзала и брыкалась из последних сил. Ее сердце было похоже на сгусток черной липкой глины, оно не билось.– Запись ученого исследовавшего заболевание Безумия профессора Никулина С.Х.

   «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» – стучало у меня в голове.