Элиминация

Экран телевизора, в котором только что шел какой-то боевик, погас, а потом резко включился. Теперь там показывали новости, а нервная телеведущая говорила что-то о зафиксированных аномальных вспышках на солнце и их последствиях, которые могут быть нестабильными. Она просила всех оставаться в помещении и не выходить на улицы до официального разрешения, а еще… Хотя, черт его знает, что там было еще, потому что на этом парни перестали смотреть телевизор. Их привлекла вещь за огромным окном – там, на небе, в области солнца – что-то горело и звездой падало вниз, рассмотреть это было совершенно невозможно, но на момент буквального столкновения с землей было понятно – это терпел крушение самолет.

Он упал достаточно далеко от их места жительства, однако братья от испуга шелохнулись назад. Свет в доме начал мерцать, а потом и вовсе пропал. Электричества больше не было. Что касалось соседей, то они быстро повыходили из своих домов, тоже самое собирался сделать Август.

– Стой! – Крикнул Вадим и схватил его за плечо. – Ты разве не слышал? Сказали оставаться в помещении!

Август кивнул и вернулся на свое прежнее место – рядом с братом, смотрящим в окно.

Над тем местом, куда упал самолет, стояла дымовая завеса. И в ту же секунду, палящее солнце стало меняться: оно извергало из себя какие-то вспышки, еле уловимые для человеческого взгляда, но с каждой секундой они становились сильнее и сильнее, было такое чувство, что что-то тяжелое давит на дом, словно крыша и стены сужаются, огромное давление, буквально сжимало все внутренности парней, а еще – они приближались – те самые языки пламени, которые, казалось бы, должны были сгореть в атмосфере, но нет, они рвались к земле, однако так и не успели ее достигнуть – их будто разорвало в небе, достаточно близко и в то же время довольно высоко. Последовала ослепительно-яркая вспышка бледно-желтого света, которая в один миг разошлась, казалось, по всему земному шару, а после ничего, резкая тьма и боль в глазах, голове, мышцах, словно каждая частичка тела разрывалась на молекулы, атомы.

Это было последнее, что запомнили ребята перед тем, как отключились.

Глава 4. Шрам.

При укусе или царапине у человека есть от четырех до двухсот шестнадцати часов (зависит от типа и кол-ва ран), за это время его внутренние органы полностью видоизменяются, сердце почти что перестает работать, зрачки расширяются и сужаются, идет обильное слюновыделение. У четырех из пяти испытуемых был замечен озноб и жуткие головные боли, сопровождавшиеся приступами агрессии в первые двенадцать часов после заражения. – Записи исследователя заболевания Безумия Аносяна Ю.Н.

– Где-то за ручьем, мы с тобой вдвоем, весело играли и пели вечерком… Слышишь мой малыш? Почему ты спишь? Разве нам с тобой – не пора домой? – Доносился сладкий успокаивающий голос со второго этажа.

      Сквозь эту застывшую тишину и остолбенелость всех присутствующих слова ее песни будто стали забираться в самое сердце. Я сжимал пистолет и смотрел не на кого иного, как на парня – Ваню, сына Дениса. Он был озадачен больше нашего, наблюдая эту ужасную картину смерти своего отца и слушая голос собственной матери, убившей его сестру.

– Ты убил его… – Прошептал Ваня. – Ты убил моего отца… Ты пришел убить нас? – Спросил он и наконец поднял взгляд на меня.

– Я пришел по правительственному заданию, мне дали поручение разобраться с чертовщиной, что у вас здесь происходит! И теперь я вижу. – Следующие мои слова были направлены Батюшке и остолбеневшей от ужаса девчонке Даше. – Вы отлавливаете безумных для своих экспериментов и убиваете детей? Почему эта женщина поет и держит в руках мертвого ребенка?

– Что ты несешь? – Переспросила меня девчонка. Ее голос едва дрогнул. Возможно, я ошибался, и эта малявка не понимает о чем речь, хоть и пытается позиционировать себя такой крутой.

– Заткнись! – Завопил Ваня, чем слегка меня озадачил. – Она жива! Моя мать никогда бы не убила Лизу!

– Сынок? – Послышался голос женщины со второго этажа.

Не знаю, когда та успела выйти из комнаты и давно ли наблюдала за нами, но ребенка на руках у той уже не оказалось. Я смотрел в ее безумные глаза и не мог поверить увиденному. Неживые не разговаривают, не поют песни, их движения крайне неловки, а контроль над разумом напрочь отсутствует. И все же, вот она, стоит наверху и глупо улыбается, словно находится под действием сильнейших наркотиков или психотропных веществ, она блуждает где-то в своем мире, где нет смерти и бпрочих ужасов. Но, больше всего меня пугало то, что никто из присутствовавших, кроме нашей команды, не замечал этого.

– Людмила! – Вскрикнула Даша. – Спуститесь к нам и скажите, что они ошибаются!

– Спуститься? Зачем? Я могу и отсюда показать.

Женщина задрала рукава своей кофты и оголила руки – исполосованные, израненные, искусанные. Она улыбалась, а потом показала живот – раны от укусов были расположены по нему линиями вдоль и поперек, некоторые из них были совсем свежие.

– Она безумная! – Произнес Вадим.

– Она должна быть безумной! – Поправил его Август.