Элирм VI

— И я вас снова категорически приветствую, мои дорогие котята, щеночки и курочки, — начал он. — Уверен, вас беспокоят два вопроса: что за уродливый мужик копирует поведение его высочества и почему он обращается к своей аудитории посредством богомерзкого сюсюканья? Отвечаю: моя отвратительная рожа — это камуфляж. Оборотное зелье и надежная маскировка, предназначенная для безопасного пребывания в стане врага. Ведь если присмотреться внимательнее, то вы с удивлением обнаружите, что прямо сейчас мы находимся на улице Кланов. И не абы где, а возле здания штаб-квартиры Небесного Доминиона. Гадких писюков, днем и ночью творящих уголовно наказуемые непотребства, — Глас покрутил головой, демонстрируя зрителям окружающую обстановку. — Второе: звериные клички. С этим чуть посложнее. Дело в том, что так или иначе все мы с вами животные. Кто-то зайка, кто-то кошечка, кто-то бегемот… — Эстир кивнул шагающей навстречу тетке. — Но есть и другие. Такие, как Эрдамон Белар. Кто он, спросите вы? Волк? Тигр? Быть может, лев? А вот и нет. Наш остроухий фашист — утенок. Точнее — «человек», страдающий одноименным синдромом.

Тем временем мы продолжали шагать дальше по улице. Навстречу делегации Доминиона, до которой навскидку оставалось метров семьдесят.

— Теперь поясняю для тех, кто не понял. Синдром утенка — это такое психологическое явление, при котором человек, сталкиваясь с новой для себя областью, воспринимает первый встреченный им объект как самый лучший и самый правильный, — улыбнулся Глас. — Уверен, вы часто можете наблюдать подобное в повседневной жизни. Особенно этим любят грешить старики. Ностальгируют о «той самой» колбасе или о дешевом мороженом из далекого детства, наивно полагая, что то была вершина гастрономического мастерства. Без конца повторяют, мол, раньше было лучше и так далее. Вполне безобидно, как по мне. Однако безобидно оно ровно до тех пор, пока не находит свое отражение в большой политике. И вот тут как раз-таки и начинается самое интересное. Неприятие новых рас, острое сопротивление любым изменениям, ультраконсерватизм и прочая хрень. А ведь это неправильно, — шаман спрятался Герману за спину и убрал в карман зеркальце. — Мир не стоит на месте, дорогие друзья. И чтобы продолжать оставаться его частью, необходимо быть открытым. Приветствовать новое, — Эстир выдержал небольшую паузу. — Ну вот закрылись вы. И что в итоге? Неврозы, несварения, семейные конфликты, ангедония, моральные блуждания, распад личности и суицид. Оно вам надо? Уверен, что нет. И даже бесноватый дедуля со мной согласится. Я прав?

На последней фразе Глас поклонился проходящему мимо Эрдамону, за что получил в ответ короткий кивок.

— Вот видите. Судя по всему, его Альцгеймер временно отступил… — произнес шаман минуту спустя. — Хотя признаю: всего на мгновение, но я испугался.

— Испугался он… — проворчал Мозес. — Ты бы хоть предупредил, что будешь обращаться к Белару. Я чуть не обосрался от страха. До сих пор сердце колотится.

— И не ты один, — отозвался Герман. — Дурацкий поступок. Хоть и смешной.

— Вообще-то, это была весьма тонкая насмешка в лицо врагу. Гарантирую, после выхода репортажа Эрдамон оценит.

— Если не сдохнете.

Эстир перевел взгляд на Гундахара.

— Отец Эдрик, а вам говорили, что сегодня цвет вашей кожи коричневее обычного?

— Пошел к черту.

— Это хайлайтер или тоналка?

— Ты тупой?! Или опять нарываешься?!

— Ладно, прости. Просто ты идешь какой-то грустный. Захотелось тебя подбодрить.

— А чему тут радоваться, усатый кретин? Мне омерзительно в этом теле. Жирные щеки, лишний вес, маленькие поросячьи глазки. Считай, убогое вместилище для никчемного духа.

— Ну, с этим не поспоришь. Хотя, с другой стороны, не всегда же тебе быть мертвым красавцем?

— Завидуй молча, — генерал сверился с картой. — Так. Еще пятьдесят метров вперед и налево. В переулок между Святым Трибуном и Печатью Децемвира. Затем осматриваемся по сторонам и осторожно спускаемся вниз. Так, чтобы нас не заметили.