Элис. Навсегда

С Эстер возникали проблемы, она постоянно огорчала родителей, а позже начала тайком исчезать из дома, чтобы встречаться с мальчиками. Помню, каким облегчением для всех стал ее отъезд на учебу в университет. Я же была другой: хорошей девочкой, тихоней, управляемой и послушной, – делала что мне велели, избегала неприятностей, никому не доставляла хлопот. Но чем дальше я удалялась от этого дома, тем более он становился чужим и уже давно не воспринимался как родной.

Ненадолго должны заехать Пирсоны, чтобы выпить с нами по стаканчику перед воскресным обедом. Могут также заглянуть Терри и Уэл Крофт, если только сумеют выкроить время, потому что в Фулбери-Нортоне началась ярмарка антиквариата, куда им непременно нужно попасть. До ухода на покой Терри и мой отец были партнерами. Адвокатская контора «Торп и Крофт» с офисом на Бек-стрит между полицейским участком и развлекательным центром.

Если я опаздывала на автобус после занятий, то направлялась туда и дожидалась, когда отец освободится и отвезет меня домой. В приемной у них стояли два удобных кресла с широкими спинками, и я занимала одно из них, чтобы сделать домашнее задание по французскому, положив тетрадку на журнальный столик и освободив на нем немного места между старыми воскресными приложениями к газетам, откуда были вырваны все странички с рецептами. Пенни, секретарша, заваривала для меня чашку чаю и угощала розовой вафлей, коробку с которыми хранила в нижнем ящике бюро. Интересно, что сталось с Пенни? Мне всегда виделось в ней нечто нелепое, но лишь через много лет я поняла, что она попросту носила парик.

Между тем моя мама вне себя от волнения.

– Боюсь, тебе придется как-нибудь обойтись самой, – говорит она, с трудом сдерживая возбуждение, когда я спускаюсь к завтраку. – Ты же знаешь, где что лежит. А я очень занята… Рисовые шарики в буфете. Там же найдешь мюсли, кукурузные хлопья и все остальное. Нет, это молоко не трогай, дорогая. На нижней полке есть початая упаковка. Хлеб в хлебнице. Джем тоже в буфете. Может, ты захочешь заварить «Боврил» [6]?

Посудомоечная машина трудится на износ. Плита уставлена кастрюлями и сковородками, а кухонный стол покрыт подносами со стаканами, чашками и салфетками. Когда я заливаю молоко в миску с хлопьями, мама заканчивает просушивать зеленый горошек и тоже ставит его на плиту, готовясь к обеду, до которого не менее трех часов.

Отец успел сходить за газетой – «Обозреватель» они не покупают как слишком левацкий с точки зрения политики – и теперь сидит на диване, методично изучая полосу за полосой. Он постоянно издает короткие смешки и качает головой. Когда я присоединяюсь к нему, зачитывает отдельные фразы из статей: о странном вирусе, который губит конские каштаны, об очередном скандале с участием одного из младших членов королевской семьи или же особенно потешный пассаж из статьи ресторанного критика.

– Нет, ты только послушай это, милая! – восклицает отец, складывая газету так, чтобы было удобнее читать. – Тебе это понравится.

– Не снимай постельное белье со своей кровати, – доносится из кухни голос мамы. – Просто оставь все как есть. Я сама этим займусь во вторник.

– Хорошо, – отвечаю я и поднимаюсь наверх.

Как только я заканчиваю принимать душ и выхожу из ванной, раздается звонок в дверь. Пирсоны и Крофты прибывают одновременно, и когда я спускаюсь в гостиную, то сразу замечаю, что мама уже облачилась в свой «социальный камуфляж»: стеклянные глаза, чуть испуганная улыбка, абрикосового оттенка помада на губах и густой слой лака на волосах.

Я подхожу к гостям, пожимаю им руки. Стюарт Пирсон называет меня Эстер и смущается, когда его поправляют.

– Ну конечно, вы же у нас журналистка, – говорит он.

Я часто задумываюсь, насколько моим родителям приходится приукрашивать подробности моей профессиональной деятельности. Эстер преподает историю в солидной лондонской частной школе для девочек и в подобной помощи не нуждается.

– Можно назвать это и так, – отзываюсь я, а мама спешит протиснуть между нами блюдо с хрустящими картофельными чипсами.

Терри Крофт перекладывает бутылку пива из правой руки в левую и берет пригоршню.

– Не самое лучшее время настало для газетчиков, как мне представляется, – замечает он.

– Верно, – киваю я. – У нас только что прошла первая волна сокращений, но нас предупредили, что это еще не конец.

– Мне кажется, что вы удержитесь на плаву, – вмешивается Стюарт Пирсон. – В чем ваш секрет? Как вы ухитряетесь делаться незаменимой?

– О… Наверное, лучший метод – сидеть и не высовываться, – отвечаю я. – Залечь на дно. Правильно расставлять знаки препинания и надеяться на лучшее.

– Вы сейчас работаете над чем-нибудь интересным? – спрашивает миниатюрная Уэл Крофт, глядя на меня сияющими, немного удивленными глазами.

Подобные вопросы всегда ставят меня в затруднительное положение. Ведь даже если я скажу ей правду и признаюсь, что провожу значительную часть рабочего дня, исправляя чужие грамматические ошибки, она едва ли поверит.