Елисейские поля

— Она еще не вернулась из гостей. Что же ты хочешь, друг мой, — возражает госпожа Пупарден на недовольное ворчание мужа, — ведь ей уже не тридцать лет!

Супруги направляются домой. Чтобы идти в ногу, он старательно частит, она же размашисто удлиняет шаг. Однако они привыкли приноровляться так друг к дружке со дня помолвки.

— А знаешь, и неплохо, что мы одни, — продолжает госпожа Пупарден. — Звонил мой племянник Адриен, вечером позвонит снова: он хочет поговорить с тобой.

— Со мной? — Господин Пупарден вспоминает, что ему известно об Адриене: кинопродюсер, молодой, деятельный, занимает большой пост, его жена Марианна — двоюродная сестра Элизы. Почему бы и не поговорить — как-никак родственник, но все же не следует чересчур сближаться с теми, кто намного богаче тебя… — Что ему, интересно, от меня нужно?

— Наверно, хочет с тобой посоветоваться, — говорит госпожа Пупарден, сама в это не веря.

— Видимо, так, — соглашается господин Пупарден, который верит в это предположение не больше, чем супруга, но все равно благодарен ей.

Вечер проходит в ожидании звонка, но телефон упорно молчит. В конце концов он все же звонит — в тот самый момент, когда хозяин дома, уже давно порывавшийся, скрывается в уборной.

— Ну конечно!.. Элиза, пусть твой кузен минуточку подождет! Альбер, а ты поторопись!

Подбегает запыхавшийся господин Пупарден, но, прежде чем взять трубку, он считает своим долгом застегнуть все пуговицы.

— Да что ты, Альбер, по телефону ведь не видно.

— Я не привык так разговаривать, — объясняет господин Пупарден, пока Элиза из последних сил поддерживает разговор о фильмах, которые стоит посмотреть, — ни одного из них она не видела. «А вот и папа». — Добрый вечер, Адриен. Прошу меня извинить — я работал… Да… Разумеется… Как завтра?! О нет, это невозможно! Послезавтра, если хотите, — пожалуйста… Договорились. Всего наилучшего, Адриен!.. Спасибо, и вашим также!

— Ну что? — в один голос спрашивают Элиза и ее мать.

— Он хочет повидаться со мной. Тогда все и объяснит. Обе удовлетворенно кивают, как будто получили исчерпывающий ответ.

— Он намеревался встретиться со мной завтра, — возмущается господин Пупарден. — Вы только представьте себе: завтра! Как будто у меня нет других дел! Я сказал ему: послезавтра. Похоже, он торопится — наверняка, как ты и говорила, ему нужна от меня какая-то услуга.

— Я говорила — совет, друг мой, — робко поправляет госпожа Пупарден.

Господин Пупарден некоторое время размышляет и наконец заключает:

— И все-таки кино — это несерьезно.

И они отправляются спать.

В тот самый день, пока господин Пупарден был на службе, Адриен растолковывал жене тонкости производства и проката фильмов.

— Дорогой, — мягко заметила та, — ты объясняешь мне, наверно, раз в третий, но это выше моего понимания.

— Да потому что тут нет никакой логики, — смеясь, сказал ей муж. — Как раз это больше всего и забавляет меня в моей профессии: ее полная нелогичность.

— И это говоришь ты, выпускник Политехнической школы!

— Вот именно: для меня это что-то новое. Я вот о чем тебе толкую: мы вынуждены приступать к рекламе наших картин еще тогда, когда они только снимаются…

— Китайская грамота какая-то!

— … и чтобы не дать нагреть руки какому-нибудь рекламному агентству, мы сами основываем новую фирму — чистейшей воды фикцию, — состоящую из кабинета, телефона, секретарши, которая должна отвечать на звонки, и управляющего, которому делать совершенно нечего!

— Не считая, конечно, рекламы для ваших фильмов?

— Вижу, ты разобралась в этом лучше, чем утверждаешь, — с улыбкой отозвался Адриен. (От глаз его разбегались морщинки — признак веселого нрава.) — Так вот, и этого он не должен делать! Потому что рекламой нам все равно приходится заниматься на следующем этапе создания картины. В результате наши художники и оформители убивают одним выстрелом двух зайцев, а управляющему остается только подписывать чеки, счета и контракты, которые были бы, даже если бы его самого не было!

— И кто же будет этим счастливчиком управляющим?

— Еще не решили. Нам нужен человек честный, пусть не блещущий умом, но достаточно представительный, в возрасте…

— И прилично он будет зарабатывать?

— Господи, каких-то три-четыре тысячи в месяц — за такую работу это совсем не мало! Но в мире кино аппетиты у людей больше… Кроме того, честолюбец или жулик нашел бы здесь возможности для интриг и махинаций, которые сразу и не обнаружишь. Вот почему нам нужен человек надежный и притом не слишком самоуверенный, а такие, согласись, на дороге не валяются.

Марианна, уже несколько минут о чем-то размышлявшая, положила ладонь на руку Адриена.

— А может, Альбер Пупарден? — предложила она.

— Твой дядя? Но погоди… Во-первых, он служит.

— Да, за восемьсот пятьдесят франков в месяц.

— Знаю, но зато до пенсии! Я же ничего не могу ему обещать: эта фирма — просто фикция, как я тебе уже говорил, и рано или поздно…

— Он мог бы взять на это время отпуск.

— Да, конечно. Но как ты себе представляешь Альбера Пупардена на Елисейских полях?