Элисса

Когда два слона подошли к лежавшему на земле гиганту, он перестал реветь, но начал стонать и легонько касаться раны в плече, откуда кровь буквально текла ручьем. Те, казалось, всё сразу поняли, во всяком случае, они сделали вот что: встали на колени по обе стороны, просунули под раненого товарища бивни и хоботы и в один прием подняли его. Потом, поддерживая его с двух боков, все вместе двинулись к деревне[21]. Такая преданность никого не оставила бы равнодушным, и даже я почувствовал себя злодеем.

Вскоре, как только раненый слон чуть-чуть пришел в себя, они перешли на рысь, а потом их не стало видно, поскольку вторая огромная туча полностью закрыла луну, словно облако пены из огнетушителя. Я не мог ничего рассмотреть, но благодаря острому слуху мог неплохо следить за тем, что происходит. Когда луна исчезла, трое испуганных животных направлялись прямо к краалю, возможно, потому, что путь был открыт и дорога нетрудная. Я подумал даже, что в темноте они перестали ориентироваться, так как, подойдя к изгороди крааля, не свернули, а проломили ее. Но тут такое началось! Разгромив изгородь, они решили, что так же следует поступить и с хижинами, и попросту прошлись по крышам. Одна хижина, похожая на улей, была опрокинута, и когда я подошел, спавшие в ней туземцы сновали вокруг, как потревоженные в ночи пчелы; еще две хижины слоны сровняли с землей, а у третьей выломали стену. Как ни странно, никто не пострадал, хотя несколько человек чудом избежали смерти у них под ногами.

Появившись в краале, я застал старого вождя в состоянии, достойном греческой трагедии: он метался перед развалинами дома как безумный, словно его укусил скорпион.

Я спросил, что стряслось, и он разразился оскорблениями. Он кричал, что я колдун, обманщик, мошенник, что приношу одни несчастья. Я пообещал ему убить слонов, а устроил так, что слоны чуть не убили его самого и тому подобное.

Это оказалось последней каплей — все тело у меня еще болело после падения, а тут услышать такое! — я кинулся на своего обидчика и, схватив за ухо, принялся колотить его головой о косяк двери, ибо больше от хижины ничего не осталось.

— Ах ты, старый негодяй, — бушевал я, — как ты смеешь попрекать меня такими пустяками, когда из-за гнилого бревна, которое ты мне подсунул, меня чуть не растоптали слоны (бум! бум! бум!), когда твою собственную жену великий Сотрясатель Земли вытащил из хижины (бум!), как улитку из раковины, и забросил на дерево (бум! бум!).

— Смилуйся, отец мой, смилуйся! — чуть дыша, умолял старик. — Сердце подсказывает мне — я был неправ.

— Надеюсь, что так, гнусный негодяй (бум!)!

— Смилуйся, великий белый господин. Я думал, бревно крепкое. Но что сказал несравненный вождь — старуха, моя жена, и вправду умерла? Если так, то, может, это и к лучшему. — Тут он сложил руки и набожно взглянул на небо, где опять ярко сияла луна.

Я захохотал и отпустил его ухо — вся эта сцена и его надежды на кончину подруги, делившей с ним радости, а скорее горести жизни, показались мне необычайно забавными.

— Нет, старый развратник, — ответил я. — Когда я уходил, она сидела на верхушке колючего дерева и верещала, как сотня соек. Туда ее забросил слон.

— Ай-ай-ай! — запричитал он. — Поистине, спина буйвола создана для ноши. Нет сомнения, отец мой, как только ей там надоест, она спустится вниз.

И, не проявляя больше никакого беспокойства по этому поводу, он принялся раздувать тлеющие в очаге угольки.

В самом деле, она появилась несколько минут спустя, изрядно исцарапанная и напуганная, но не более того.

Я же спустился в свой небольшой лагерь, который, к счастью, остался цел, завернулся в одеяло и мгновенно заснул.

Так кончилась моя первая встреча с тремя слонами.

Глава IV Последняя встреча

Утром я проснулся весь во власти болезненных вспоминаний, но исполненный благодарности силам небесным за то, что вообще проснулся. События вчера развивались бурно: буйвол, носорог, слон — для одного дня многовато. Моя следующая мысль была о великолепных бивнях, и я тут же, с самого утра, нарушил десятую библейскую заповедь. Я пожелал бивней ближнего своего, если, конечно, слона можно назвать ближним de jure; впрочем, не надо забывать, что совсем недавно, прошлой ночью, он был им de facto — причем, был гораздо ближе ко мне, чем я того хотел бы. Ну, а если ты пожелал добра ближнего, то самое простое, хотя, может, и не лучшее с точки зрения морали, — пойти к нему и с помощью силы и оружия добро это забрать. Очень уж сильным меня назвать нельзя, но штуцер снова был при мне, а значит, я был во всеоружии; было чем обороняться и моему противнику — огромному слону с одним бивнем. Так что я приготовился сражаться не на жизнь, а на смерть. Короче, я призвал своих верных вассалов и объявил им, что собираюсь, если понадобится, идти за слонами хоть на край света. Особой радости у них это известие не вызвало, но и возражать они не посмели. С тех пор как я торжественно доказал им готовность покарать мятежного Гобо, они прониклись ко мне глубоким уважением.