Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Гоар Левоновна этот мой тезис о их юношеской наивности деликатно опровергает. В те годы они учились быстро, на ходу. Обстановка заставляла. Из Ленинакана родители выехали в Иран, когда ей было пять лет. Она даже по-русски не говорила. А Геворк не знал армянского. Постепенно выучились, хотя в начале знакомства чаще общались на фарси.

Немцы, большинство из которых трудились на разведку, уютные, чистые квартиры и виллы снимали у армян, живших в центре города. Бывало, что отношения с хозяевами у постояльцев складывались доверительные. Немцы всячески перетягивали на собственную сторону, заигрывали, убеждая, что «вскоре этих Советов не станет».

И как тут было «наивной» Гоар и ее близким друзьям не задать так и напрашивавшегося вопроса: «Ах, герр майор, скорей бы! Но почему вы настолько в этом уверены?» И получали вполне аргументированный ответ. Все должно произойти летом 1941-го и, не волнуйтесь, завершится очень быстро, в считаные месяцы, быть может, даже недели. Если беседа складывалась, проявляли вполне понятную заинтересованность, осторожное любопытство: почему же не сейчас, не зимой? Им терпеливо объясняли, что в русский мороз цивилизованные государства не воюют, и поэтому рейх предпочитает окончательно покончить с противником летом. Некоторые собеседники, которым нравилось прихвастнуть собственной осведомленностью, называли даже конкретные даты — третья декада июня. Вся эта информация, полученная от Геворка, Гоар и других членов их группы, обобщалась и передавалась в Москву. Жаль, но в Центре на эти полученные от разных источников и почти полностью совпадающие сигналы тревоги, как уже упоминалось, реагировали слабо. Впрочем, об этом ребята узнали гораздо позже.

К концу Великой Отечественной Геворк и Гоар набрались профессионального опыта. В 1946-м поженились. Работали в Иране еще пять лет. Попросили у руководства разведки разрешения вернуться на Родину: мечтали о высшем образовании. И в 1951 году взялись за учебу в Институте иностранных языков. Все же с уверенностью напишу, что те языки, без которых была немыслима их дальнейшая нелегальная работа, они освоили не в Ереванском инязе. Довольно быстро после окончания учебы нелегалы Вартаняны отправились в командировку, которая длилась более 30 лет. Вернулись домой в 1986-м.

За эти годы Гоар Левоновне пришлось еще дважды вступать в официальный брак. Но с одним и тем же человеком — ее Геворком. Только под разными именами и в разных странах. Единственное, о чем жалеют, — не было возможности завести детей.

Поездить по свету пришлось немало. Меняли страны, ибо в каком-то одном государстве уж очень долго жить нельзя: неинтересно для работы разведчика. И не раз супруги-нелегалы убеждались в том, что наш земной шарик действительно маленький. В одной стране, Гоар Левоновна просила меня не обижаться на это несколько абстрактное словосочетание «одна страна», они с мужем отправились на большой прием. И вдруг увидела Гоар Левоновна даму, с которой встречалась 30 лет назад. Но у Гоар теперь уже и другая легенда, и фамилия. Решение мгновенное: быстро покинуть зал. Тут же за ней бросился сеньор, на прием и пригласивший. Просит вернуться. Гоар твердит о головной боли, а любезный хозяин предлагает посидеть в другой комнате, уверяя, что полегчает. Какое уж там полегчает: встреча с дамой может оказаться последней в карьере разведчиков-нелегалов. Гоар Левоновна добирается до машины — и по газам!

Или еще эпизод из той же серии. Он может приключиться, да и приключается, со многими нелегалами, оседающими в чужих странах на годы и десятилетия. Ведь прежнюю, настоящую жизнь из новой легендированной биографии никак не выкинуть. Итак, в одном государстве высокопоставленный иранский военный в силу разных обстоятельств понимает, что приятная пара, с которой он познакомился, долгие годы провела именно в Тегеране.

Возникают неловкость для него и реальная опасность провала для Вартанянов. Да еще ситуация складывается так, что бросить все и уехать никак нельзя. Приходится наводить генерала на разные варианты. И его самого посещает мысль, что супруги принадлежат к коммунистической партии Туде, шахом в Иране запрещенной. Потому покинули Тегеран, и теперь никак своих связей с родной державой по вполне понятным причинам не афишируют. Военный, к счастью, оказавшийся человеком порядочным, поданный ему Вартанянами тонкий намек принимает и хранит молчание.