Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Рассказывать о событиях 1937-го и ряда последующих лет, нанесших сокрушительный удар и по советской военной разведке, не имеет смысла. Уточню лишь, что в 1938 году был арестован и вскоре расстрелян Ян Карлович Берзин. В 1936–1937 годах он был в Испании главным советником Республиканской армии, по возвращении награжден орденом Красного Знамени, но почему-то направлен на Дальний Восток, в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию. Связь между гибелью Берзина и утратой связи с «Этьеном» очевидна.

25 июля 1943 года арестовали Муссолини, в Италии была восстановлена конституционная монархия, 3 сентября войска союзников стали высаживаться на юге Апеннинского полуострова, а 8 сентября Италия капитулировала. Однако уже на следующий день немецкие войска оккупировали Центральную и Северную Италию.

События эти коснулись, разумеется, и Маневича. Немецкое командование перевезло всех заключенных — подданных Германии в концлагерь Маутхаузен. «Австриец» Корнер также считался гражданином рейха, а потому имел вполне реальную возможность оказаться в руках немецких следователей, которые вряд ли бы ограничились констатацией факта работы разведчика на «неопределенное государство»… И тогда Корнер умер. А вместо него, пользуясь неразберихой, которая все больше охватывала разваливающуюся гитлеровскую машину, в лагере появился «полковник Яков Никитович Старостин». Лев Ефимович взял имя товарища, у которого семья Маневичей жила по приезде в Москву.

Изменить фамилию несложно. Гораздо труднее «надеть» на себя чужую жизнь, сочинить себе новую биографию. Особенно человеку, уже 13 лет оторванному от Родины, от ее реалий, от войны, которую более двух лет вел Советский Союз и в которой «полковник Старостин» должен был участвовать. «Легенда» должна была звучать убедительно не только для врагов, но и для своих, для советских военнопленных — не только потому, что среди них мог оказаться провокатор, но и потому, что сам «Этьен» мог попасть под подозрение новых своих товарищей. Трупы подозревавшихся в сотрудничестве с лагерной администрацией или гестапо обычно находили в выгребных ямах.

Маневич сумел сделать то, что обычно делает достаточно большой коллектив. С одной стороны, его новая биография не привлекла к нему интереса гитлеровцев, с другой — обеспечила стопроцентное доверие товарищей. «Старостин» быстро завоевал высокий авторитет среди узников, вошел в руководство лагерного Сопротивления. Так было и в Маутхаузене, и в Мельке, и в Эбензее — последнем узилище «Этьена»… Он был уже смертельно болен, но дух его — как бы это красиво ни звучало, воспаривший над материей, не был сломлен. За несколько дней до смерти он совершил свой последний подвиг.

Когда узников Эбензее отделяли от освобождения уже считаные часы, руководство концлагеря решило замести следы своих преступлений — впрочем, так старались делать и в других лагерях. Сопротивлению стало известно, что, под предлогом спасения от воздушных налетов союзников, охрана лагеря собирается загнать узников в штольню, а затем ее взорвать. Когда тысячи заключенных были собраны на плацу, «полковник Старостин» с помощью товарищей поднялся над толпой и обратился к людям на разных языках, предупреждая об опасности. А ведь на сторожевых вышках еще оставались охранники с пулеметами! Но немцы не рискнули открыть огонь ни тогда, ни после, когда узники отказались идти в штольню.

Вскоре лагерь был освобожден американскими войсками. Маневич вышел на свободу — через 13 лет заключения! Вышел лишь для того, чтобы умереть свободным: он скончался в гостинице «Штайнкогель», где были размещены бывшие узники Эбензее, 11 мая 1945 года. Последними словами его были: «Передайте в Москву, я — “Этьен”».

В романе «Земля, до востребования» звучит также фраза: «Чтобы семью не оставили…», однако, по свидетельству тех, кто был рядом с умирающим, сказано было совершенно по-иному: «Скажи, чтобы не трогали жену и дочь, я ни в чем не виноват…»

По счастью, Маневича никто и ни в чем не обвинил, репрессии его семьи не коснулись. Жена, Надежда Дмитриевна, служила в военной разведке, ушла в запас в чине подполковника…

Американцы похоронили «полковника Старостина» с воинскими почестями, с ружейным салютом. Через несколько лет прах «Этьена» перенесли на кладбище святого Мартина в городе Линце, а в 1965 году он наконец вновь обрел свое имя — на могильном памятнике… О советском военном разведчике Маневиче-«Этьене» стало известно всей стране, всему читающему миру. Только тогда о его судьбе узнала и его семья, долго и безнадежно обивавшая в бесплодных поисках пороги больших кабинетов.