Элитари 1. Путь

— Хм. Сама думаю. Единственный вариант, это когда мы выходили, Эльмир толкнул меня. Тогда мог подложить мне в карман камень. Давай посмотрим, вдруг там что-то записано?

— Да, сейчас.

Сирень проверила защитный полог и провела рукой над кристаллом. Тот затуманился дымкой и послышался голос Эльмира.

— Дорогая племянница Сирениеллоараэль, слушай меня очень внимательно. На тот момент, когда ты получишь это послание, я наверняка уже буду под заклинанием забвения, а то и вовсе осуждён за неповиновение правящему дому. Они что-то подозревают, и меня вскоре подвергнут допросу с применением ментальной магии. Я буду вынужден рассказать им всё, что знаю. Пусть наследник достанет Венец жизни и вернёт с его помощью эльфам былую магию. Но, пожалуйста, сделай всё возможное, чтобы защитить Оксану и не дать ей попасть в руки правящего дома — ведь если им это удастся, тогда мощь их с появлением воплощенной элитари возрастёт неимоверно и равновесие будет нарушено. Удачи и да поможет тебе богиня!

— Ээ. Верно ли я поняла — нужно помочь наследнику достать амулет и вместе с тем не дать заполучить меня?

— Да, это то, что запланировал дядя.

— А что случится, если это произойдёт? Ну, в смысле он меня найдёт?

— Прежде всего — правящий дом усилится с магией элитари. А их политика такова, что они контролируют все сферы нашей жизни. К примеру, пара даже не может пожениться без их согласия. Часто они просто говорят, за кого девушке выходить замуж, — тут Сирень вздохнула

— Так и с тобой было?

— Да. Своего мужа я увидела впервые только на обряде. И счастья наш союз никому не принёс, так же как и детей. И теперь, если всё останется, как прежде, я вряд ли смогу выйти снова замуж.

— Ну, с тобой понятно. А какой у Эльмира интерес противостоять текущей власти? Он же вроде верховный маг, должен иметь определённый… вес

— Нет, Санна, мой дядя не против правящего дома как такового. Если их сместят, неизбежно начнётся борьбы за власть, а этого никто не хочет. Просто раньше все дома могли свободно говорить в совете, не боясь, что их покарают за их взгляды… Каждый имел право на свою точку зрения. Наверное, когда эльфам грозит вырождение, такая политика и оправдана. Но с возвращением Венца жизни все должно измениться к лучшему.

Понятно, эльфийская политика — предмет тёмный и полный нюансов и тонкостей, в которые вникать… ну просто не хочется. Всегда была ленива в этом плане — ну нет сил и желания следить за политической ситуацией даже в своём мире. Вот что по большому счёту я могу изменить? Там, у себя — ничего. А здесь? Пока мои задачи мне понятны, и, более того, совпадают с моими целями. А там посмотрим. Будем решать возникающие вопросы по ходу дела.

Так и закончился этот день.

На следующий же я, с утра пораньше, пока не застукал Элловирэл, отправилась в больницу. Успела переговорить с Ларадой и Иллорой, договорилась с последней о том, что она принимает участие в походе в качестве травницы и берёт меня в ученицы. Повинуясь какому-то наитию, тоже замотала лицо платком — нечего ученице от наставницы отличаться. Рассказ про то, что лицо стоит показывать лишь суженому, решили оставить. Успели всё как раз до того, как нам сообщили, что в больницу явился представитель Наместника для беседы с кандидатками.

Представитель оказался кудрявым телохранителем наследника в сопровождении Сирень. Мы чинно поклонились и стали ждать вопросов или указаний. Эльф недоуменно взирал на наши с Иллорой замотанные в платки и чадры фигуры и молчал. Сирень и Ларада тоже ничего не говорили.

А я поняла, что мне кудрявый не нравится. Вот вроде всё в нём прилично — белокурые локоны, голубые глаза, безупречные черты лица — ну прямо ангел во плоти. Но что-то неочевидное — может жесты, или мимика — он еле уловимо скривился, когда переступил порог больницы. Или выражение брезгливости, которое у него промелькнуло при взгляде на Лараду — ну да, полноватая женщина и уже немолодая, но морду-то чего воротить? Люди, особенно пожилые, не обладают совершенной внешностью, но он как будто впервые это понял… В общем, без восторга я отнеслась к данному представителю эльфийской расы.

— Почему вы закрываете лица? — наконец, родил он вопрос.