Элитная кровь

Может, не надо прятаться? Наоборот, пойти в ФСБ, все рассказать? В конце концов, пусть возьмут анализ крови, разберутся… Они ведь не запрут Сергея в четырех стенах, в какой-нибудь камере. Возьмут анализ – и пусть вливают этот чертов «катализатор» хоть себе, хоть президенту.

Стоп! Он моментально станет лишним свидетелем! Ненужным. Нет сомнений – разработку засекретят. Вряд ли наш «добрый» и «любвеобильный» аппарат власти надумает вливать чудо-средство в вены граждан России.

Скорее уж причастные к тайне мгновенно спрячут от общественности все данные по разработке и производству. Награждать «путевкой в светлое будущее» станут только избранных. Каких-нибудь солдатов спецназа… Вот уж прав был Вербинский, обозвав сволочную лабораторию «Ноев ковчег»! Спасти каждой твари… По паре…

Нет – уж точно – он, Сергей Поздняков, недолго протянет после того дня, когда сдастся ФСБ и все расскажет. Может, там на уровне исполнителей – вполне приличные, нормальные люди – да только решение будут принимать не они. Те, кто наверху. А им нужна полная гарантия секретности.

Итак, дорога в ФСБ закрыта. Это смерть. И вообще, может, он зря поддается панике? Сначала необходимо удостовериться, что Вербинский действительно разработал препарат. Что именно потому Сергея Позднякова преследуют люди Яреса.

Сергей вынул из кармана записную книжку Завацкого и принялся листать ее в надежде найти ответы на вопросы, которые его мучили.

«…Сегодня ночью меня разбудили выстрелы. Первый раз такое… Нет! Неправильно. Сначала резанула вспышка по глазам. Лежал на спине, конечно же, с опущенными веками. Не представляю, какой яркости был свет, если он так отразился от потолка моей комнаты. Да, чудовищная вспышка. Я и раньше подозревал, что внешний периметр защищен не только бетонным забором и «колючкой» под током.

Теперь стопроцентно знаю – служба безопасности лагеря использует гипершоковые средства. Человек, нарвавшийся на световую мину, ослеп, это точно. Не знаю, на несколько часов или навсегда. Пишу второпях, ночью, сидя на кровати. Утром постараюсь выяснить подробности…

…За завтраком подслушал тихий разговор двух мужиков. Обсуждали ночной инцидент. Оказывается, пытался бежать кореш одного из собеседников. Смельчака звали Русланом. Да, так. Руслан пытался вырваться наружу, через тройное кольцо защиты. Если не ошибаюсь, если правильно услышал – то беглецу удалось преодолеть первый рубеж защиты. А потом он напоролся на световую мину.

Говорят, Руслан не собирался сдаваться. Отбивался от конвоиров – вслепую, ничего не видя вокруг себя. Просто озверел, начисто, с ним не могли справиться. В конце концов один из сотрудников службы безопасности выстрелил беглецу в живот…

…В продолжение темы: пишу спустя еще несколько часов. В лабораторию увели того самого мужика – соседа Руслана. Очевидно, он был следующим по списку, после беглеца, застреленного ночью. Руслан «вычеркнулся», взяли его товарища. И этот несчастный назад, в наш «загон», уже не вернулся. Среди «кроликов» прошел слух, что страдальцу привили «коровье бешенство». Откуда узнали? Не ведаю. Просто появилась такая информация.

Значит, Руслан не зря пытался бежать. Иначе привили бы ему. А так – хоть шанс использовал. Надеялся выиграть жизнь, да вытащил не тот билет в лотерее. Но зато попробовал. И умер сразу, почти без мучений. Все лучше, чем подыхать в карантинном блоке, исходя на кровавый понос…

Да, Ярес… Ведь не соврал тогда, на зоне, во Владимирском централе. Здесь и вправду не забирают донорские органы. Не вырезают почки или печень. Не лгал, сука… Здесь хуже. Забирают сразу все. Жизнь. Целиком, без остатка. Может, я и преступник – по меркам нашего общества. Может – изгой, прокаженный, на душе которого чудовищный грех.

Но точно знаю: я – ребенок по сравнению с теми, кто создавал жуткую лабораторию, кто покровительствует ей. Отсюда надо бежать, но не для того, чтоб спасти собственную жизнь. Зачем она мне? Мне нигде не будет покоя, мне вечно снится один и тот же сон. Падают дома, построенные мною. Один, другой… Господи! Мы ведь их десятки построили. Десятки многоэтажек… Я бегу туда, пытаюсь подставить ладони, удержать… Не успеваю, падаю. Ползу к людям, раздирая ладони и колени в кровь. Обычную, человеческую кровь.

Я кричу. Умоляю их проснуться… Бежать! Бежать подальше, в сторону! Прочь! Но не успеваю. Тысячи раз я видел этот сон. Я не успеваю. Никто не слышит мой крик…

Рот, нос, глаза забивают клубы пыли, цементной крошки… Я лежу на земле и плачу. Боюсь смотреть на то, что еще недавно было домом, где жили люди. Моим домом. Только разломанные плиты, искореженные стальные конструкции. Какие-то бумажки, смятые фотографии, детские игрушки. И тела. Тела странного цвета. Серо-белые. Неподвижные. Даже кровь на этой пыли выглядит по-другому – темными, почти черными пятнами. Совсем не красными, не вишневыми, не рубиновыми.