Элитная западня. Часть вторая. Сокровища Гериона

– Я наслышан, что все испытания организации весьма странные, но мое вообще за гранью здравого смысла. Представляешь, мне нужно разыскать дома у Матюши часы.

– Часы?

– Подожди, ты не дослушала, не просто часы, а старинные каретные часы французских мастеров, с расписными фарфоровыми панелями. Смешно, правда, откуда у Матюши в доме такие часы? У них даже ни одной ложки старинной нет. А самое главное, я не должен ему об этом говорить, вот и рыскаю у него по квартире, будто вор какой-то, ужас.

– Я думала, вы подружились, – грустно произнесла Ева, вспоминая, как держала эти часы в руках у Матвея в загородном доме и как обрадовался его отец, когда вдруг эти часы издали мелодичный негромкий бой.

– А мы действительно стали друзьями, он клёвый и верный, хоть и простачок, – ответил Алекс, возвращая Еву от воспоминаний к их разговору.

– И зачем эти часы понадобились Тарэку?

– Я думаю, никаких часов не существует, это просто проверка для меня, расколюсь я Матюше или смогу сохранить тайну, несмотря на нашу с ним дружбу.

– Да, наверное, – неопределенно произнесла Ева, глядя в глубину зала.

– Что «да»? Это не совет, Ева, я не знаю, как мне теперь быть, скоро собрание, а я даже приглашение еще не получил. И если не исполню задание, то, скорее всего, и не получу. А ты же знаешь, как для меня все это важно.

– Да, знаю, я придумаю что-нибудь, не переживай, – затараторила Ева, поспешно вставая. – Мне пора, прости, – скороговоркой проговорила она, спешно чмокнула Алекса на прощание и быстро вышла из зала кафе, оставляя недоумевающего юношу наедине со своими догадками, вопросами и булочками с черникой.

Ева шла на встречу с Тарэком, перебирая в голове внезапно открывшиеся факты, которые казались ей все подозрительнее. Во-первых, ей хотелось как можно скорее избавиться от кольца, полученного в Париже, и было не понятно, зачем оно понадобилось Тарэку и почему его так таинственно нужно было передавать. Во-вторых, ее мучил вопрос, откуда Тарэк узнал о семейной реликвии Матвея и что он собирается с ней делать, если Алекс все-таки выполнит свое задание? Ну и, конечно, самый главный вопрос, который не давал покоя не только Еве, но и Алексу, – кто на самом деле возглавляет Герион?

– Алло, Матюш, мне срочно нужно с тобой встретиться, – громко проговорила Ева, пытаясь перекричать звуки большого потока автомобилей, едущих по Московскому проспекту.

– Ева, это лучшее, что можно было услышать, отвечая на твой звонок, – произнес Матвей, и по его голосу было понятно, что он приятно удивлен. – Но я не могу сейчас приехать, жду доставку мебели для гостевой спальни, дома больше никого нет. А ты сейчас где?

– Я вышла из универа, мы с Тарэком озвучивали фильм к собранию.

– Это же недалеко от моего дома. Может, зайдешь в гости? Я буду очень рад.

Ева быстро поднималась по ступенькам просторной парадной сталинского дома. Она держала в руках изысканную коробочку с пирожными макарони, поправляя на ходу распушившиеся на ветру волосы. Впереди неспешно шла тучная женщина в синем плаще и в белом крошечном берете, тяжело дыша, и когда девушка поравнялась с ней, то обнаружилось, что это Екатерина Ивановна, мать Матвея. Обе они были изрядно удивлены такой неожиданной встрече.

– Здравствуйте, а я вот к вам, Матвей пригласил на чай, – приветливо улыбаясь, произнесла Ева, а сама подумала, что гораздо лучше было бы, если бы Екатерина Ивановна пришла домой позже.

– Здравствуй, Ева, давно тебя не видела. Или ты специально забегаешь к нам, когда меня нет дома? – улыбаясь ответила женщина, переводя дух, и Ева в язвительных нотках ее голоса уловила еле заметный двусмысленный намек.

Девушке сразу захотелось оправдаться, но потом она подумала, что ей нет дела, какие мысли блуждают в голове этой заносчивой дамы, и, слегка понизив голос, спросила:

– Екатерина Ивановна, у моего дяди ощенилась собака, золотистый ретривер, мне очень хочется одного из щенков подарить Матвею, думала, это могло бы порадовать его после смерти Захара, только вот хотела прежде посоветоваться с вами, потому что понимаю: собака в доме – это как новый член семьи.

Дама замерла, она стояла с раскрасневшимся лицом, выпучив глаза на Еву, и буря эмоций нахлынула на нее с такой силой, что, казалось, еще немного, и с ней случится удар. С момента гибели их лабрадора прошло чуть больше полугода, но боль утраты еще жила в ее исстрадавшемся от череды потерь сердце. Екатерина Ивановна отвернулась и молча продолжила свой путь, но, пройдя несколько ступенек, все же решила ответить. Она, медленно переставляя ноги, тихо бросила через плечо:

– Ужасная идея, мы не станем больше к кому-то привязываться, чтобы потом опять потерять.

Пожалуй, если бы Ева говорила с кем-то другим, то непременно сказала бы что-то вроде того, что если постоянно бояться потерь и страданий, то не узнаешь радости, но, зная историю этой женщины, которая потеряла сына, Ева решила, что не ей учить Екатерину Ивановну. Да и, может, в чем-то дама была права, привязаться к кому-то, пустить его в свое сердце – значит навсегда обречь себя на страх этого кого-то потерять.